Отчаянная девчонка - Мэг Кэбот

6. Более того, Гвен Стефани слишком ценит свою индивидуальность, чтобы влюбиться в парня своей сестры.

5. Если бы Гвен спасла президента США от смерти, она бы не сидела дома, прячась от восхищенных поклонников, а написала бы об этом проникновенную, остроумную песню.

Но песня все равно не поднялась бы выше пятого места в сводном чарте, потому что, если верить статистике, американцы не очень любят ска.

4. Если бы Крис Парке позвонила Гвен Стефани, как позвонила мне, и сказала: «Привет, Гвен! Так ты придешь? В смысле, на мою вечеринку в субботу!» – Гвен остроумно бы ответила, например, так: «А откуда у тебя мой номер?» Естественно, она бы сделала вид, что не знает о том, что Люси разослала его по почте всей школе, из боязни пропустить, не дай бог, какое–нибудь важное мероприятие вроде похода к Луиджи или в кино.

3. Если бы кто–то попытался подавить творческую индивидуальность Гвен, она не сдалась бы ни за что на свете.

2. Гвен бы точно не пришло в голову все воскресенье писать письмо парню своей сестры – вместо того чтобы делать немецкий – со списком причин, по которым он должен быть с ней, потом рвать письмо на мелкие клочки и спускать в унитаз, вместо того чтобы отдать адресату.

И вот то, что Гвен Стефани уж точно бы никогда не сделала:

1. Не надела бы ослепительно голубой костюм, который мама купила ей у модной портнихи для ужина в Белом доме.

Я много раз была в Белом доме. Это естественно, если живешь в Вашингтоне: начиная с третьего класса тебя водят туда на экскурсии, а потом заставляют писать сочинения на тему: «Как я был в Белом доме». Глупо, но факт.

Итак, я видела всё залы: Китайский, Восточный, Зеленый, Синий, Красный, и даже Библиотеку.

Но этим воскресеньем я впервые шла в Белый дом не как посетитель, а как гость.

Ощущения были довольно странные, причем не только у меня, но и у всей семьи, за исключением, может быть, Ребекки, которая только что получила последний выпуск «Стар Трэк» и не замечала ничего вокруг.

Кстати, у меня уже давно появилось подозрение, что Ребекка – робот, не запрограммированный на естественные человеческие переживания.

Но мы, люди, волновались не на шутку. Мама нарядилась в свой лучший костюм и жемчужный комплект, который надевала только на самые важные слушания в суде, и решительно отобрала у папы мобильный телефон и карманный компьютер, чтобы тот не вздумал пользоваться ими во время торжественного ужина. Тереза – ее, естественно, тоже пригласили как члена семьи – была в своем выходном платье, ярко–фиолетовых туфлях с блестками и (удивительно!) ни разу не заорала на нас. Даже тогда, когда промокший под дождем Манэ с чувством отряхнулся в только что убранной гостиной. Люси, и та наводила красоту по крайней мере на два часа дольше обычного, и в итоге выглядела как приглашенная знаменитость, а не девочка, собравшаяся в гости к семье, которая, вообще–то говоря, жила по соседству.

– Сэм, что бы ни случилось, – сказала Люси, как только мы выехали из дома и тут же встали в пробку из–за скопища полицейских машин и кучи репортеров, у которых появилась дурная привычка запечатлевать каждый наш шаг, – прошу, не прячь еду под тарелку.

– Люси! – Нервы мои и так были на пределе. – Я знаю, как себя вести за ужином! Я не ребенок!

Дело в том, что когда дома подают еду, которая мне не нравится, я скидываю ее на пол Манэ, и он весело чавкает фасолью, сосисками, цветной капустой, баклажанами и так далее. Но президент и его родственники, как известно, кошатники. Кошки милые, не спорю, но вряд ли они могут оказать поддержку таким привередам, как я. Сильно сомневаюсь, что президентский кот с радостью съест кабачок, который я смахну ему с тарелки.

Итак, у меня была серьезная проблема: что делать, если на столе будут брокколи или, не дай бог, рыба и помидоры. Овощ этот я терпеть не могу, но обычно он присутствует во всех изысканных блюдах. Я отлично знала, что прятать еду под тарелкой глупо. Что если кто–то увидит? Это будет позор пострашнее, чем в случае с ананасом.

Было довольно странно поворачивать на Пенсильвания–авеню – обычно въезд к Белому дому закрыт для машин. Но нас, как приглашенных особ, пропустили, после того как полицейский проверил папины права и паспорт.

Итак, мы очутились на Пенсильвания–авеню, 1600 – это адрес Белого дома.

Естественно, кроме нас там были толпы народа. Во–первых, полицейские – конные и на мотоциклах. Они с любопытством смотрели на нашу машину и, когда Люси помахала им, помахали в ответ. Помимо полицейских у Белого дома стояли люди, которые продавали футболки и кепки с символикой ФБР и всевозможные сувениры.

Несмотря на довольно поздний час, здесь толпились туристы, фотографировавшие друг друга у железной ограды, окружавшей правительственную резиденцию.

Еще там были митингующие с плакатами вроде: «ТЕБЕ НРАВИТСЯ ИГРАТЬ В ВОЙНУ, НО ЭТА ИГРА МОЖЕТ ОКОНЧИТЬСЯ ДЛЯ ТЕБЯ ПЛОХО». Они успели разбить что–то вроде палаточного городка, но, если честно, выглядели жалко. Кроме того, на улице было прохладно и накрапывал дождь. Какой смысл митинговать в плохую погоду?

И, наконец, возле Белого дома дежурили журналисты. Их было почти столько же, сколько у нашего забора, но здесь для них организовали специальную площадку. Едва завидев нашу машину, они кинулись к ней с микрофонами, камерами и криками: «Это она! Это она! Снимай, быстро!» Правда, сфотографировать нас пытались не только репортеры, но и туристы. Было такое ощущение, будто мы кинозвезды, подъезжающие на лимузине к каннскому Дворцу фестивалей или что–то типа этого.

Наконец, мы въехали на стоянку, и мама, обернувшись, быстро заговорила:

– Люси, прошу, раз в жизни не говори весь ужин о кофточках и джинсах. Ребекка, я знаю, что тебе очень хочется задать президенту кое–какие вопросы, но оставь их при себе. И, Саманта, умоляю тебя – не ковыряйся с брезгливым видом в тарелке. Если тебе не понравится какое–нибудь блюдо, просто оставь его.

По–моему, мама не права. Если отодвинуть тарелку, даже не притронувшись к ее содержимому, все равно все думают, будто ты хоть что–нибудь, но попробовал.

Итак, мы въехали в ворота, оставив позади журналистов и вспышки фотоаппаратов. Вблизи Белый дом казался совсем небольшим, и я недоумевала, как там помещается столько залов.

Полицейский открыл дверцу машины, а швейцар – входные двери, и вот мы все стоим на красном ковре, а первая леди приветственно машет нам рукой. Президент пожал папе руку и доброжелательно спросил: «Как дела, Ричард?», на что папа ответил: «Спасибо, хорошо, господин президент!»

Затем нас повели по коридорам Белого дома так естественно, словно мы здесь жили и теперь все вместе собирались на пикник. Правда, на пикник не надевают колготки и костюм от Энн Тэйлор.

Если честно, я почему–то чувствовала себя ужасно неловко. Не только из–за дурацкого гипса, не только из–за того, что Люси снова вымыла мне голову лошадиным шампунем, не только из–за того, что за ужином обязательно должна была быть цветная капуста.