Спасти «Скифа» - Андрей Анатольевич Кокотюха

Красную армию через Днепр, исключением не был. Прислонившись плечом к высокой старой сосне, Барабаш выудил из кармана галифе кисет с вышивкой, задумчиво подбросил его на ладони, несколько минут послушал лесную тишину, затем ловко свернул «козью ножку».

Легкий щелчок, откуда-то сбоку появилась рука с зажигалкой-«катюшей», сделанной из гильзы от маузера: сооружение не хитрое, отверстие насквозь, фитилек, колесико с кремнием. Прикурив от синего огонька, Барабаш кивнул, благодаря Рогозина, командира разведчиков.

– Что? – спросил тот, кивнув в сторону радиорубки – так он, служивший когда-то на Черноморском флоте и гордо носивший в память о подбитом вражеской торпедой боевом судне тельняшку под гимнастеркой, называл землянку, где располагалась радиостанция.

– Понятия не имею, Леша, – пожал плечами Барабаш. – Никаких особых распоряжений.

– Может, мы чего-то не знаем, – предположил Рогозин, тут же поправившись: – То есть, может, товарищ командир, есть что-то такое, чего нам с тобой знать не положено?

Придерживаясь установленного на время выполнения боевого задания правила, командира, политрука, начальника разведки и прочих командиров отделений, взводов и рот, на которые уже разделился отряд, по званию называть запрещалось. К тому же Барабаш и Рогозин уже забрасывались в составе одной группы выполнять похожее задание, так что запросто обращались друг к другу на «ты» и позволяли себе обсуждать как действия, так и бездействие вышестоящего руководства. Правда, только в узком кругу, на людях, при бойцах, соблюдая жесткую субординацию и показывая пример остальным.

– Черт его разберет, – командир снова пожал плечами. – Пошли-ка, пошепчемся.

Пройдя в штабную землянку и велев часовому никого без особого распоряжения не пускать, они расположились возле сколоченного из деревянных ящиков стола, развернули карту.

– Значит, Леша, что мы имеем, – начал рассуждать Барабаш. – Связного нет. И если не появится к концу нынешнего дня, стало быть, не дошел.

– Бывает. Плохо, что бывает – но бывает.

– До приказа прекратить радиоконтакт с харьковской группой все шло нормально?

– Порядок. Нужные Центральному штабу сведения поступали регулярно. Если, конечно, их удавалось получить… Так, случались неудачи, но в целом…

– Вот то-то и оно, Леша – в целом! Значит, причину надо искать в частностях. Ты опытный человек, Леша. Мудрый, грамотный. Вот я тебя стану спрашивать, а ты отвечай, лады?

– Лады, командир. Если смогу, конечно.

– Постарайся. Вот тебе первый вопрос: командование основную задачу, поставленную нашему отряду, меняло?

– Сам же знаешь, что нет.

– Вопрос номер два: подготовка диверсионных операций в тылу врага, в частности – в городе Харькове, который представляет собой стратегический опорный пункт немцев и где расположен объединенный штаб Танкового корпуса СС, входит в нашу задачу?

– Постой, ты к чему ведешь?

– Не имей привычки отвечать вопросом на вопрос. Тем более – старшему по званию.

– О, вспомнил…

– Леша, отвечай.

– Так точно, товарищ командир, – тон Рогозина намеренно стал чуть более официальным, казенным, армейским. – Это входит в нашу задачу.

– Взаимодействие с харьковским подпольем предусмотрено?

– Это – обязательная составляющая боевой задачи нашего отряда, товарищ командир!

– Ладно тебе, прямо как на докладе, – немного оттаял Барабаш. – Теперь давай, Леша, вместе сложим два и два. Задача для нас остается прежней, однако связь с подпольем велено прекратить. Не любую – только радио. До этого момента сеансы проходили по скользящему графику. О его изменении сообщали со связниками. Но один сеанс в неделю – обязательно. Вокруг города усиленные патрули, рисковать людьми опасно. А там, в городе, попеременно работают два радиста, у них разные почерка, они подают голос без определенной системы – так, во всяком случае, мы продумали. У немецких слухачей уши заболят сутки напролет слушать эфир на авось. И вдруг – все сворачивается. Что-то не так? Мы с тобой понимаем, что все в порядке. Однако ясно и другое: выполняя подобный приказ, мы не сможем выполнять основное наше задание. Ведь раз нет связи – нет информации. Нет информации – нет четкой координации всех действий. Согласен?

Рогозин кивнул.

– За невыполнение или несвоевременное выполнение боевой задачи Центральный штаб, а там выше бери – Ставка, орденов на навесят. Зато отвесят кое-чего другого. Понимаешь?

Снова кивок.

– В таком разе слушай, Леша, третий вопрос, самый главный: то, что уразумели тут мы с тобой, в штабе и Ставке понимают?

– Думаю, да, – и, не дожидаясь, пока командир спросит снова, предугадывая следующий, так и просящийся вопрос, начальник разведки продолжил: – Есть какая-то более важная операция, осуществлять которую должны не мы.

– А точнее – мы не должны, Леша! Кто-то другой. И этот «кто-то» такой важный, что ради его вероятного успеха в Харькове должна на какое-то время замереть вся работа, способная лишний раз активизировать немцев. В частности – гестапо. Даже если эти временно приостановленные действия пойдут в ущерб выполнению нашей задачи, это обстоятельство почему-то во внимание не берется. Получается, территорию для себя расчищает Разведуправление штаба армии, никто не должен мешаться у них под ногами. Как тебе?

– Похоже. Эти ни с кем не считаются. Ты же сам знаешь: их люди взаимодействуют со всеми остальными только в крайнем случае, заранее оговоренном. Мало ли – вдруг у кого-то на хвосте гестапо висит…

Рогозин готов был вот-вот завестись, но внезапно прервал поток возмущенных мыслей вслух.

– Правильно, Леша. Пустой разговор, – согласился Барабаш. – Мы все просчитали, теперь остается определить для себя ближайшие задачи. Думаю, не надо объяснять – выполнение задания от того, что у разведчиков что-то случилось, не отменяется. Значит, будем определяться. И действовать на других направлениях. Чтобы, когда вся эта нездоровая для нас суета уляжется, было о чем доложить: сложа руки не сидели. Идеи есть?

– Мои идеи, командир, ты знаешь. Диверсии нужны.

– Верно. Мост рвануть где-нибудь вот тут, – Барабаш обвел карандашом место на карте, легонько заштриховал внутри, даже не заштриховал – обозначил. – Здесь немчура вполне может перемещать тяжелую технику. Сюда, – острие карандаша переместилось влево, – конечно, короче. Это основная трасса, она достаточно широкая. Только немцы интенсивно наступают, и вполне могут посылать по дороге, сюда, через мост, – острие забегало по карте, – часть транспорта.

– Уже посылают, – подтвердил Рогозин. – Колонны идут с этой стороны, вроде как по объездной. А тем временем на главной трассе основная часть танков и самоходок успевает продвинуться. Поток машин вливается сюда, как ручей в речку.

– Если ручей осушить? Или землей забросать, к примеру?

– Река не такой полноводной станет.

– А в нашем случае – основная трасса загрузится, движение по ней перестанет быть таким интенсивным. Мысля стратегически, допускаем – передвижение ее в сторону фронта замедлится. И если не ограничиться этим мостом, а взять шире, – теперь карандаш перешел к начальнику разведки, – немец тут, на