Время любить - Филипп Эриа

Ирма принесла виски, и как раз в эту минуту мне почудились за окном знакомые звуки. Кровь снова заструилась по жилам. Дружественный гул двух моторчиков становился все громче; мне показалось, будто мопеды сейчас ворвутся прямо в залу; но шум стих, и я услышала два юных голоса, прозвучавших в терцию и крикнувших в окно: "Это мы!"

Я совсем отдышалась.

Когда мальчики показались в прихожей и встали, упершись плечами в свод арки, я протянула к ним руки.

– Вот и вы!.. Нет, нет! – Я махнула им, чтобы они не входили.– Я к вам потом приду... Какими судьбами вы так рано вернулись? Я думала, вы в бассейне...

– Нам захотелось искупаться с плотины.

– Почему? – радостно спросила я, и уже всем телом ощутила объятия ледяной воды, первую дрожь и блаженную расслабленность.

– Почему? Еще спрашиваешь! Мы ведь туда все втроем пойдем!

Я даже не старалась скрыть улыбки.

– Но вы же знаете, что с плотины купаться запрещается.

– Если старик увидит, что ты с нами, он пикнуть не посмеет.

– Не уверена! Ну ладно, только переоденьтесь.

Я хохотала от души. Но говорила я с ними издали. И даже не сделала вида, что собираюсь кого-то кому-то представлять. Мальчики, разочарованные, ушли. Я не извинилась перед своими гостьями. Не то чтобы я с умыслом вела себя так невежливо, но они, должно быть, решили, что нарочно. Главное, их сразило то, что предложение их не произвело на меня никакого впечатления, прошло мимо, не задев. Жанна доверительно нагнулась ко мне, не желая упускать последнего шанса:

– Этот блондин, да?

– Что?

– Я его сразу узнала,– произнесла она тоном матери, обращающейся к матери, ибо во время войны в Индокитае погиб ее сын, и мне было известно, что с тех пор она задрапировалась в тогу неутешного горя.– Словом, шатен?

– Да, тот, который посветлее и повыше. – Я не стала объяснять им, кто этот второй. Мне так не терпелось выпроводить своих невесток, что я сказала:

– Мне необходимо подумать.

– Что? Подумать? Ну да, конечно, конечно.

Подняв брови, они обменялись вопросительными взглядами. Было слишком очевидно, что обе подготовились к длительному, но результативному для них турниру, где одолеть меня можно только вдвоем; каждой отводилась своя роль, каждая подхватывала реплику союзницы на лету, но и ту и другую поддерживало высокое мнение о себе. Однако на помощь мне пришло мое полуобморочное состояние, так что я, сама того не желая, нашла наиболее надежный ход природа помогла мне найти,– и солидный арсенал убеждений, мелкого барышничества рухнул прямо к моим ногам.

Я сделала вид, что подымаюсь с кресла, надеясь, что они догадаются уйти.

– Ну что ж, пусть подумает, коли надо! – произнесла Анриетта тоном уступки, что было признанием отступления; однако с места она не тронулась.

– Верно,– подтвердила Жанна; она меньше говорила и поэтому была посвежей.– Надо только, чтобы вы хорошенько поняли...

– Я все прекрасно поняла. Но и вы тоже поймите, что застали меня врасплох. И в таких случаях следует хорошенько подумать, надеюсь, вы с этим согласны?

Я с нетерпением слушала собственные терпеливые разъяснения. А в висках стучало: пусть уходят, пусть убираются! Пусть покинут мой дом! Я поднялась. Мои гости вынуждены были последовать примеру хозяйки. Но в последнем порыве они запротестовали, обе о чем-то разом заговорили и вдруг замолчали. Я обернулась, проследив направление их взглядов. На том самом месте, под сводом арки, где несколько минут назад появились оба мальчика, они снова стояли, как в рамке; но рядом с Рено, уже успевшим надеть шорты, торчал Пейроль, все в том же костюме, в котором приехал из лицея.

– Он собирался влезть в окно, чтобы попасть в свою комнату,– пояснил Рено,– но там заперто.

– Так пускай пройдет здесь, он у себя дома.

И я сделала знак Пейролю. Он сразу почувствовал нацеленные на него взгляды двух незнакомых дам и прошел мимо, не подымая головы. Дверь за ним захлопнулась. Рено исчез. Всем своим поведением, молчанием я побуждала гостей уйти. Они еще что-то бормотали, и хотя я пыталась перебить их: "Я подумаю, дайте мне время поразмыслить",– чувствовалось, что их великое доверие к моим обещаниям уже испарилось, но тут в рекордный срок вернулся Пейроль, – оказывается, я не зря предлагала ему чувствовать себя у нас как дома,– на сей раз в таком же виде, как Рено, в шортах, и пересек зал в обратном направлении.

Мы слегка посторонились, я и обе горожанки в темных туалетах, чтобы дать ему дорогу, и юный лигуриец прошел мимо. Чувствуя, что за ним наблюдают, теперь, когда он сменил на шорты свой костюм, бывший его единственным социальным отличием, он прошествовал мимо нас с каким-то непередаваемым видом: в нем была некая смесь бесстыдства и скромности, придававшая ему в эту минуту осанку юного чемпиона на стадионе. Шел он подтянувшись, и его голые пятки незвонко шлепали по плитам пола.

Наконец, все трое мы очутились перед домом, на площадке, выложенной речной галькой, и Анриетта, поняв, что пора менять тему, похвалила, как она выразилась, эту "мозаику". Жанна махнула шоферу, поджидавшему на скамейке. Тут Анриетта подняла на меня глаза.

– Физически, Агнесса, вы совсем не изменились. Странное дело, будто и года не прошло с тех пор, как мы с вами виделись.

Увы, я не могла ответить им тем же. Теперь, когда меня не отвлекали ни наши разговоры, ни собственная моя тревога, я при ярком свете дня вдруг совсем по-новому увидела их и нашла, что десять лет спустя со дня нашей последней встречи обе выглядели старше на добрых двадцать. Они ли сами вдвое постарели или просто отстали от века? Они явились в темных туалетах, юбки были длиннее, чем требовала современная мода, в шляпках какого-то прошлогоднего фасона, на лицах ни капли косметики, кожа серовато-грязная обычная расплата за пуританское презрение к лосьонам. Драгоценностей они не носили, хотя я отлично знала, что им по наследству досталась куча дорогих побрякушек.

В ответ на сдержанное, но лестное замечание Анриетты я вскинула подбородок, чуть опустила плечи, выпрямила ноги, чтобы продемонстрировать их длину, именно благодаря этому я без ущерба для фигуры могла носить сандалии без каблуков. Пусть полюбуются моим еще свеженьким сорокалетием. Всего четверть часа назад кончился бой между тремя врагинями: теперь остались просто три женщины. Мы вернулись к будничной жизни.

– Зато характер ваш изменился,– продолжала Анриетта.– Разрешите вам это сказать прямо. Мы предлагаем вам блестящий реванш. Но я не настолько дурнотонна, дабы уточнять, какие именно преимущества вы могли бы извлечь...

Я остановила ее движением руки.

– Да-да. Вы изменились. И... разрешите узнать причину такой поразительной перемены?

– Но, Анриетта, вы же сами видели,– ответила я каким только сумела простым тоном и кивнула головой на наш дом, где меня ждали два моих мальчика.