Евроняня - Наталья Нечаева

Щелкунчик все сообразил. С лету. Ника поняла это по тому, как алыми пятнами смущения расцвело его грубоватое лицо.

– И для кого это? – хрипло выдавил он.

Девушка набрала в грудь побольше воздуха, зажмурилась и решительно шагнула в смертельно холодную прорубь.

– Для тебя!

Молчание, повисшее в комнате, казалось невыносимо долгим и вымораживающе тяжелым. Ника стояла с крепко закрытыми глазами, боясь пошевелиться, обмирая от каждого всхлипа собственного частого и громкого дыхания.

– Ты что, ведьма, что ли? – Наконец ожила тишина. – Как узнала?

Лишь при звуке этих слов пленница окончательно поняла, что уж теперь ей терять точно нечего. И пусть. Во-первых, она умрет, сделав доброе дело для врага, а это, как ни крути, очень благородно. А во-вторых, теперь уж точно можно поторговаться за жизнь Марфы. Головастик клюнул!

Еще не в силах внятно говорить от пережитого ужаса, девушка молча указала на полуоткрытую дверь туалета.

– Что? – не понял бандит.

– Там – окно.

– Какое окно? – Щелкунчик решил, что Ника от страха тронулась умом. Это читалось на его недоумевающем лице.

– Какое-какое… – внезапно рассердилась пленница. Нельзя же в судьбоносный момент быть таким тупым! – Обыкновенное, в ванную!

– Чего? – взревел Головастик, как раненый бизон, и шагнул в санузел. – Где? – Он крутил своим арбузом, чуть не бодая просунувшую туда же любопытную головку Нику.

Девушка торжествующе распахнула дверцу с кровавой молнией. В ванной по-прежнему горел свет, и обзор был великолепен.

* * *

Они вместе полюбовались открывшимся пейзажем с пальмой. Вернее, полюбовалась Ника. Главарь же, оторвавшись от созерцания розового гламура, недобро поиграл желваками и процедил:

– Урою, гадов… – Злобно захлопнул дверцу, вытолкал девушку из туалета. Впрочем, нет, не вытолкал, выдвинул, осторожно, можно сказать, бережно. А потом, не глядя в глаза, смущаясь и снова краснея, робко спросил, показывая на стол: – Так это ты – для меня?

Ника согласно и энергично затрясла головой.

– Сделаешь?

В его голосе сквозила такая вера и такая надежда, что Ника чуть не прослезилась от жалости, умиления и сочувствия. Но вовремя вспомнила о коварстве бандитов и величии своей истинной миссии. Усилием воли загнала вглубь готовые уже выкатиться слезы сопереживания, холодно выпятила подбородок и категорично, даже ультимативно произнесла:

– Только в обмен на жизнь Марфы.

– Кого? – разинул рот Головастик.

– Марфы, доченьки, кровиночки моей…

– А! – понимающе протянул главарь. И вдруг спросил по-детски заинтересованно: – Слушай, а почему у нее имя такое странное – Марфа? Чудно даже!

– Ничего не чудно, – оскорбилась Ника сразу за всех: и за Марфу, и за ее имя, и за ЕВРа, который так назвал дочь. – Прекрасное имя. В честь великой русской женщины, героини, можно сказать, Марфы Посадницы!

– Правда, что ли? – Головастик не просто удивился – обрадовался. – Марфа Борецкая, жена новгородского посадника Андрея Борецкого, сама избиралась посадником целых два раза. Небывалый случай в русской истории. Жалко, сгубили женщину…

– Кто? – ахнула Ника, готовая немедленно броситься в бой с неведомыми злодеями.

– Кто-кто, Иван III, козел старый! Марфа же антимосковское восстание возглавила, если бы ее не предали… – Щелкунчик аж зубами скрипнул от огорчения. – Эх, во все времена одно и то же! Царицей могла бы стать, между прочим, а ее – в монастырь! Ну, скажи, что Иван III не козел! – Головастик в упор посмотрел на Нику, требуя безоговорочной и полной солидарности.

– Конечно, козел, – искренне согласилась Ника. – Слушай, а откуда ты так историю знаешь?

Главарь, мгновенно уловив восторженные нотки в женском голосе, вдруг смутился, уставился в пол и как маленький, честное слово, как Петруша, когда на него учителя в очередной раз нажалуются, стал ковырять носком ботинка ближнюю паркетину.

– Слушай, Вовчик, ты кто? – Ника сама не заметила, как назвала главаря по имени. – Вроде бандит, людей похищаешь, а сам на французском шпрехаешь, как на родном, и историю вон как знаешь. Может, ты и бандитом-то стал по недоразумению? Может, ты нам с Марфой поможешь? – В Нике в который раз разгоралась надежда. Светлая, горячая, безудержная.

– Эх, Вероника… – Он как-то облегченно вздохнул. – Раз уж ты и так узнала самую страшную мою тайну, что остальное-то скрывать?..

– …тем более что до утра ты все равно не доживешь, – обреченно продолжила его мысль пленница.

Он расхохотался. Громко, весело, просто до слез. Плюхнулся на диван.

– Да что ты все «бандит» да «бандит»! Какой я тебе бандит?

– А кто же? – подозрительно затихла Ника.

– Бери выше! Бандиты грабят и убивают, а я…

– Людей похищаешь! – отчаянно выкрикнула девушка.

– Да брось ты, Вер! Я не по этим делам. А украли вас понарошку. Вернее, по ошибке.

– Как это? – не поняла Ника.

– Да я и сам толком не пойму… – Он задумался. – Какая-то богатая бабенка попросила моего кореша сыграть похищение. Вроде украсть надо было ее вместе с дочкой этого твоего банкира. Вроде ее должны были принять за его жену. Ну, ребенка решили легонечко усыпить, безвредно так, до утра. За это время бандитам полагалось рожи синяками изрисовать и связать намертво. Потом бабенка девочку будит, показывает поверженных бандосов – типа, героиня! Приезжает папашка-банкир, дочка ему докладывает, и он, конечно, на этой мымре женится. Хеппи-энд. Хлопот – на пять копеек, а гонорар – пять штук.

– Гена! – ахнула вмиг прозревшая Ника. – Тетку ту Геной зовут, – пояснила она мало что понимающему Головастику. – Генриетта. Надо же, подлюка какая! У, как я ее ненавижу!

– Извини, Вер, – покаянно опустил голову Щелкунчик. – Похищение – не мой профиль. Кореш помочь попросил. Правильно сказала, лопухнулись мы. Хотя я до последнего думал, что ты просто дурку гоняешь!

– Слушай, Вовчик, а почему украсть надо было только девочку? – подозрительно поинтересовалась Ника. – У Ропшина же двойняшки!

– Специально, – охотно пояснил Головастик. – Пацан должен был поднять шум, отцу позвонить, и все такое… У них там в доме еще нянька есть, типа Арина Родионовна, но такая бестолковая! Село, короче. Стой! – Он осекся, уставившись на собеседницу. – Так нянька – это же…

– Конечно! – сварливо подтвердила Ника. – Это я, значит, такая бестолковая? Ладно. И что теперь?

– Сам голову сломал, – пожаловался главарь. – Когда с тобой поговорил, думаю – как теперь эту дуру обратно домой доставить? Девчонка-то что, спит, а ты небось в ментовку кинешься. Ну не кончать же тебя – жалко… А ты, оказывается, совсем и не дура, а очень даже наоборот!