Переход - Михаил Соловьев

– А что будешь делать, если понадобится?

– Я думаю, такого не будет. Обходная дорога почти всегда есть.

Спокойствие и уверенность Вани передались собеседнику.

– Ну ладно, – успокоился мужчина. – А вот у меня никогда не получалось хорошо по скалам и стенкам лазать.

– У вас, Борис Петрович, просто телосложение другое, атлетическое. Зато вы сможете долго идти с грузом. Возможно, драться. А вот когда коснется микр и прочей специфики, можете не устоять.

– Хм… А микра – это что?

– Микра – это небольшой уступ или полочка, на которой можно держаться только кончиками пальцев либо носком ноги в калоше.

– Так, кхмр… – прохрипел Петрович. – А калоша-то зачем?

– А лучше них, по-моему, еще ничего не придумано. Это обыкновенные российские черные калоши. У них рубчики на носке затираются до плоской поверхности, и сцепление даже с гладкой скалой получается идеальное.

– И что, ты сможешь удержаться? На гладкой скале и кончиками пальцев? – удивился мужчина, у которого хрипота усиливалась с волнением.

– Конечно! – уверенно отозвался Ваня. – Мое основное оружие! А вот когда на карнизах надо закидывать ноги-руки туда-сюда, я долго не выдерживаю. Тренер сказал – индивидуальные данные не те, зато на микрах…

– Погоди! – перебил мужчина. – Получается, самые виртуозные и знаменитые альпинисты просто имеют лучший арсенал от природы?

– Я же говорю, кто с чем родился… Поэтому как только себя оценил, так и стал заниматься лишь для удовольствия.

– Ну, плюс ко всему ты еще и лингвист, – вмешалась в разговор женщина.

– Да, мне всегда нравилось языки изучать. Еще со школы.

«Альпинисты! Лигвисты! Джиписэсы какие-то!.. – сердился за перегородкой Трифоныч. – Ничего не ясно! Про шаманку говорите, про шаманку! Зачем к ней ходили?»

– А шаманка, мне кажется, что-то недоговорила, – будто услышал просьбу затаившегося хозяина Борис Петрович. – Да и мы про золото ничего ей не сказали.

– Как думаете, не соберется ли и она в дорогу? – спросил Ваня.

– А кто еще-то собрался? – оживилась Анна Иосифовна.

– Неизвестно. Письмо-то открыто в музее лежит, да и в хранилище оно откуда взялось?

– Да, но я на этом внимание не заостряла. Мне Анфису отвлечь надо было и ксерокопию сделать. Как только удалось, мы сразу ушли. Студентка помогла. Я ей после курсовую зачла…

– Хорошо, когда «валюта» под рукой! – рассмеялся Борис Петрович.

– Как искать будем? – сел на лежаке Ваня. – Ну ладно, заберусь я на самую высокую точку, в котловину загляну, а потом?

– Потом спустишься туда и убедишься, что это именно то место.

– Ясно! Мне одному не справиться, на страховку кого-то надо.

– Я пойду! – ответил мужчина. – Сам же сказал: таскать или вытаскивать кого – могу, а навыки по скалолазанию у меня тоже есть, не переживай.

«Значит, все-таки золото! – Трифоныч потер зачесавшийся от пыльцы нос. – А еще и валюта, хотя при чем тут альпинизм?»

Неожиданно в ноздре стал нарастать зуд.

Сообразив, что любой шум за фанерой будет прекрасно слышен в заежке, незадачливый ночной разведчик пополз в огород, с трудом удерживая рвущиеся изнутри звуки.

Совсем уже не к месту он вспомнил, что для лучшего чиха надо посмотреть на яркую лампу или солнце. Услужливое воображение тут же выдало яркую вспышку перед глазами, и из ноздрей и рта вырвалось:

– АААУУУРРРРЫЫЫЫЧЧШШШШШШШШ!

Чихать-то у них в родне умели.

Победно глянул вокруг и только сейчас сообразил: теперь ему нужна легенда.

По счастью, пробираясь в междугрядьях, он оказался рядом с теплицей, куда быстренько и нырнул.

Затаившись между огурцовыми плетями, старик разглядывал через запотевшее стекло выскочивших из заежки мужчину с ружьем и парня с фонариком. Они светили по огороду и бегали между грядок.

Петр Трифонович понял: стоит им сейчас повернуться – и они увидят примятую возле домика траву и окно, забитое фанерой. Угроза разоблачения налицо!

Приняв единственно верное решение, он сорвал два болтающихся на плети прямо перед носом огурца и, распрямившись, пошел из теплицы.

Луч фонарика тут же уперся ему в глаза и ослепил.

– Стой, кто идет! – с издевкой крикнул Борис Петрович. – Ты, хозяин?

– Я… – Дед поднял руки с зажатыми огурцами.

– А ревел кто?

– Это я чихал, – поскромничал Трифоныч.

– Ничего себе! – удивился мужчина. – Чего еще от тебя ждать?

– Да я спать было лег, да сообразил, что огурцы закончились, а с утра по росе шариться нет желания, – оправдывался, как мог, незадачливый шпион.

Как ни странно, это диковатое объяснение подействовало на мужчину успокаивающе. Он примирительно махнул ружьем.

– Идемте спать уже, – предложил он. – Хватит на сегодня приключений.

– И впрямь! – засуетился, прыгая между грядок, огородник. – Мне тоже завтра рано вставать – вас провожать.

– Да не рано нам. Лодка в лучшем случае к одиннадцати придет.

За разговорами дошли до подворья.

– Спокойной ночи! – пожелал гостям хозяин и засеменил в сторону крылечка.

– Да не шуми больше.

Гости шагнули через порог.

Сон не приходил к Петру Трифоновичу долго. Чтобы собрать картинку воедино, он решил завтра после отъезда гостей идти к Адыге и поделиться услышанным. Пускай приложит к тому, что знает.

Звенели в темном июньском небе цикады или… как называются в наших краях насекомые, звенящие по ночам?

Теплый ветерок, чуть приправленный влажными порывами Великого озера, неспешно обтекал строения, деревья и скалы, проникал в каждую щелочку и приямок.

Уплотнившиеся тучи окончательно перекрыли и без того неяркий свет звезд, и осталась лишь пара лампочек на пристани да ржавый усть-баргузинский бакен.

Ночь потихоньку шла на вторую половину, заботливо укрывая от суетного людского взгляда секреты на матушке-Земле.

Мыс Рытый: появление конкурентов

Ночь прошла, на удивление, спокойно.

Странно, а тайны где? Где следы будоражащих кровь историй? Где молнии шаровые и горизонтальные? Конечно, они с Юркой пока не в самом опасном месте, а в полутора-двух километрах от входа на южной оконечности мыса. Но все же…