Изменники Рима - Саймон Скэрроу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В доме торговца, который Корбулон использовал в качестве своей штаб-квартиры, было не так много писцов и штабных офицеров. Преторианцы из дежурной центурии Порцина вовремя обратили внимание на приближение Катона и обменялись приветствиями, когда он входил в здание.
Таблиний главнокомандующего находился на втором этаже с видом на сады в задней части дома. Катона попросили подождать снаружи, пока секретарь Корбулона объявит о его прибытии. В прихожей был еще один мужчина: жилистый на вид человек, совершенно лысый, одетый в простую черную тунику, который прислонился к стене у окна и рассматривал флейту. Катон принял его за какого-то артиста. Мужчина поднял глаза и ненадолго задержал взгляд на Катоне, прежде чем они обменялись кивками.
Личный помощник вышел из кабинета командующего и встал в стороне. — Гней Домиций Корбулон готов принять вас, господин.
Полководец сидел за своим столом и читал свиток. — Минутку, пожалуйста. — Он поднял палец, быстро дочитывая документ, а затем откинулся на спинку стула, сдвинув свиток в сторону. — Доброе утро, трибун. Садись. Надеюсь, ты не чувствуешь последствий вчерашней пьянки.
— Я в порядке, господин.
— Значит, у тебя более крепкое нутро, чем у меня, — улыбнулся Корбулон. — Но это, потому что на твоей стороне молодость.
Катон коротко кивнул, не желая признавать, что выпил немного. Ему не нравилось быть пьяным и терять контроль над своими способностями. Еще больше он не любил похмелье. Но он понимал, что самые закоренелые ветераны могут посчитать такие представления неуместными. Например, человек, сидящий напротив за столом.
— Ты, наверное, помнишь, что я сказал вчера вечером о том, что мне нужно выиграть еще немного времени.
— Да, господин.
— Армия не готова вторгнуться в Парфию, трибун. А точнее даже близко не готова. В некоторых подразделениях плохая дисциплина. Многие из солдат не годятся для активной кампании, — вздохнул Корбулон. — Похоже, когда придет зима, мне, возможно, придется снова взять их в горы, чтобы укрепить их. Я надеялся, что последнего раза будет достаточно, чтобы они были готовы. Ясно, что я ошибался. На этот раз я позабочусь о том, чтобы их сильно поприжали, чтобы отсеять слабаков и обеспечить соблюдение дисциплины железной волей. — Он сложил пальцы вместе и хрустнул костяшками пальцев. — Я не избавлю их от лишений. Я хочу знать, что люди, которых я веду на войну, будут такими же жесткими и безжалостными, как и человек, который ими командует.
Он пристально посмотрел на Катона. — Что подводит меня к твоей миссии. — Он протянул руку и постучал по свитку. — Были случаи, когда банды парфян двигались вверх по дальнему берегу Евфрата. Боюсь, они собираются собрать свои силы и атаковать нас до того, как армия будет готова встретить их в битве. Мне нужно время, чтобы подготовить своих людей. Было бы еще лучше, если бы можно было избежать войны даже на этом позднем этапе. Поэтому я решил послать к царю Вологезу посольство и дать ему последний шанс предотвратить войну между Парфией и Римом. Ты, трибун Катон, возглавишь это посольство.
— Я? — Катон покачал головой. — Но я не дипломат, господин. Я просто солдат.
— Я пришел к выводу, что ты больше, чем просто солдат. У тебя есть сообразительность и внимание к деталям, и я не могу придумать лучшего человека для той задачи, которую я задумал. Мне нужно, чтобы ты выиграл время, чтобы подготовить армию.
— Если парфяне заподозрят, что посольство используется просто как попытка отвоевать Риму передышку, то я осмелюсь сказать, что они не будут склонны рассматривать причину моего пребывания в Парфии как дипломатическую, господин. Я могу потерять голову. Я и ребята, которых я возьму с собой.
— Тогда тебе лучше убедиться, что ты эффективно занимаешься порученной тебе миссией. Основная цель вашего посольства к Вологезу — попытаться предотвратить войну, которая не принесет пользы ни одной из сторон, даже если эта перспектива и нравится горячим головам, жаждущим славы. Мне нужно, чтобы ты попытался убедить его, что война с Римом не в интересах Парфии. Учитывая, что он уже ведет войну на своей восточной границе, он может желать мира с Римом, чтобы повернуть все свои силы против Гиркании.
— Если я помню, гирканами руководит сын Вологеза Вардан.
— Верно, — кивнул Корбулон. — А Вардан и его последователи финансируются римским золотом. Мы не ожидаем, что он победит своего отца, хотя это приветствовалось бы, но он и его друзья — самое эффективное отвлечение сил Вологеза, с которым Риму приходится иметь дело.
Катон задумался на мгновение, прежде чем заговорить. — Что мне будет дозволено предлагать Вологезу, чтобы обеспечить Рим так нужным миром, господин? И от имени кого я должен говорить? Тебя или императора?
Губы Корбулона сжались в тонкую линию, когда он посмотрел в ответ. Затем он сделал долгий глубокий вдох. — Ты будешь действовать по моему приказу, но ты скажешь парфянам, что говоришь от имени Рима и императора. Я не могу позволить себе потерять несколько месяцев, пока я спрошу у Нерона разрешения отправить посольство. Кроме того, те советники, которыми он предпочитает окружать себя, не понимают ситуации, с которой я столкнулся. Итак, я отдаю тебе приказ, и я буду нести ответственность за последствия. Если Вологез выберет мир, мы избежим дорогостоящей войны, даже если это разочарует тех в Риме, кто хочет конфликта.
— Похоже, что я тоже могу нести ответственность за последствия, господин.
— Я понимаю… Ты хочешь, чтобы я передал тебе свои приказы в письменной форме и поставил на них свою печать. Это то, что тебе нужно, трибун?
Катон покачал головой. — В чем будет смысл? Если Нерон захочет, чтобы головы полетели, я сомневаюсь, что какой-либо документ спасет меня.
— Пожалуй, так. Если это хоть как-то утешит, знай, что если я пойду на дно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить тебя от последствий.
Корбулон поднялся со стула и подошел к окну с видом на сад. Он продолжал говорить спиной к Катону. — Чтобы не опозорить престиж Рима, тебе велено вести переговоры с Парфией в рамках следующих ограничений. Во-первых, мы не будем платить им ни золотом, ни серебром в качестве платы за мир. Во-вторых, мы не откажемся от претензий на Армению. В-третьих, и это наиболее важно, нельзя, чтобы сложилось впечатление, что Рим предлагает мир раньше, чем это сделают парфяне. Ты
