Мао - Игорь Пронин

— В своем праве ишак! — прикрикнула на него Сука. — И ты меня не джялябь! Ишак в Канцелярии работает, а если мертвому поручено вмешаться, может вмешиваться, и не моги мешать, недоучка! Иди прочь!

Абдулла заменжевался сразу. Видимо, осла ему очень хотелось порешить, сильно задел я его с порнухой, но Сука для него — авторитет. Посмотрел на меня, развел руками — извини мол, — ножик свой спрятал и исчез, только ладошками махнул.

— А в самом деле, где ишак? — тут же забеспокоилась Сука. — Я по следу шла, увлеклась, а теперь чувствую — тут и правда ишаком пахнет. Это же его кабинет. Иди-ка, Борхонджон, за дверью постой.

Борхонджон вышел. И не успела за ним дверь закрыться, как из-под стола вылез Апулей и засветил копытом в затылок не успевшей обернуться Суке. Она молча повалилась на пол, как спать, а Самаркандыч поднял меня аккуратно, поставил. Поддержал, снова поставил. Потом посадил на стол, задрал мне легонько веко и рассмотрел зачем-то зрачок. Покачал головой.

— Никакой у тебя культуры пития, друг мой Мао.

— Спасибо, что выручил. А я думал, тебя на реинкарнацию пустили.

— Скорее на колбасу тут пустят… — нахмурился мертвый ишак. — Вот что, передай своему толстяку вот такую бумажку и скажи, что, если будет себя хреново вести, ночными кошмарами дело не ограничится. Запомнил? Держись Райфайзена, он малый не дурак, с интеллектом. Домой только не возвращайся, посадят ведь.

— Да нет у меня дома, Апулей! — Я хотел ему все про себя рассказать, но он тронул меня за щеку, и я проснулся в лопухах около столика и лавки. Когда я открыл глаза, Саид и Райфайзен заулыбались, а Абдулла испугался.

— Ну вот! — говорит Саид. — Я же говорю, просто обожрался. Иди-ка, Мао, в уголок, два пальца в горло сунь.

— Спасибо, Саид, не нужно. Я вот Абдулле бумажку принес одну.

Разжимаю кулак, где у меня клочок бумаги оказался, протягиваю Абдулле. Он смотрит, а бумага разворачивается сама. Он читает, я даже вижу, как глаза его по строчкам бегают. Райфайзен тоже хотел почитать, потянулся, но тут бумага вспыхнула синим огнем и сразу вся сгорела. Я даже обжечься не успел. Райфайзен на меня уставился, Саид присвистнул, а Абдулла встал, одежку у себя на брюхе расправил и важно так говорит:

— Слушаю и повинуюсь. Называйте адрес.

Саид говорит:

— Бандеролью, что ль, пошлешь? Пристрелю я тебя все-таки.

Но Абдулла к нему не повернулся, смотрит терпеливо только на меня. Я смотрю на Райфайзена: давай, предлагай. Но австриец задумался о чем-то, Каролинкину тетрадку из кармана достал, не замечает.

— Райфайзен! Оставь ты эту тетрадь, у Абдуллы вон есть настоящий ножик нибелунговский, он тебе и так расскажет, где сокровища. Только давай сперва выберем, куда этот дервиш нас зашлет силой разума и колдовства, — я потому так странно говорил, что водка опять ударила, и у меня не только язык, но и мозги заплетались.

— Какой ножик? — не понял Райфайзен.

— Ну, которым даже мертвых можно убивать, — объясняю. — Показал бы человеку, Абдулла!

Но Абдулла сделал вид, что не слышит. Застыл, как памятник себе. Тогда Райфайзен говорит нам:

— Вот что. Если этот человек действительно может перенести нас в любое место и скорее всего в другой раз нам его не найти, стоит подумать, прежде чем решить. Дело в том, что в Австрии меня будет искать доктор Менгеле, да и в Германии тоже, а на то, чтобы скрыться, нужны средства. А средства у меня небогатые, к тому же в Австрии, где до них не добраться.

— Лжец, — одними губами сказал Абдулла. — Чек. Ха-ха.

— Это уже не играет роли, — отрезал Райфайзен. — Так вот, я бы предложил поискать это пресловутое сокровище. То есть не поискать, а отправиться туда, где оно лежит, раз уж Абдулле и место известно. Если никто не против. Ведь у нас одна попытка, насколько я понимаю, Абдулла?

Абдулла молчит, но сразу понятно, что попытка одна.

— Абдулла, — сказал я тогда, — поехали к сокровищам нибелунгов. Только постой, а водка у тебя есть еще?

Абдулла хотел что-то возразить, но сам себя заткнул, махнул рукой и вытащил из лопухов еще бутылку, теперь это была «Пшеничная». Не успел я ее открыть, как дервиш снова закрутил ладошками и меня опять затошнило. Я обнял бутылку, скрючился, настроился терпеть, но тут же пахнуло холодком. Я поднял голову — мы стоим у ручья в каком-то узком ущелье. Ручей, видно, холодный, да и вообще не жарко. У ручья сидит смуглый упитанный человек с черными волосами в мелкое колечко и смотрит на нас… Ну как будто нас нет. Саид повел было в его сторону своими автоматами, но тут же перевел их на дервиша.

— Где деньги, Абдулла?

— Вон. — Абдулла ткнул пальцем в скалу. — Вон пещера, там сокровища. Я свое дело сделал, теперь прощайте.

Саид и Райфайзен что-то стали кричать Абдулле, но он закрыл уши руками и исчез.

Я подошел к человеку у ручья.

— У тебя, — говорю, — стакан есть?

— Нет. Ты — доктор? — Это он мой халат местами еще белый увидел.

— Нет, я скорее больной, — меня и правда трясти начинало. А тут еще и холодно. Бутылка никак не открывалась, но я вспомнил про отвертку в кармане, поддел. Когда оторвался, вижу — человек руку к бутылке протягивает. Я уже от такого отвык. Ну дал ему, конечно, все-таки на холодных камнях сидел парень. Он поглотал мелко-мелко, отдал мне, сморщился.

— А говоришь, не доктор. Меня зовут Филипп. Спасибо.

— На здоровье. Мао. А сколько тут до города?

— Не знаю, — говорит Филипп. — Не знаю, есть ли тут города. Монастырь видел дня два назад. Но я вообще-то быстро не люблю ходить.

Тут сзади послышалась ругань, я обернулся и увидел, как из пещеры выходят Саид и Райфайзен. Райфайзен держал в руках пару грязных толстых книг, вроде старинных, а Саид здоровый подсвечник. Ругался Саид, он, выходя из пещеры, ударился и вообще был расстроен.

— Мао, там ни хрена нет! Здоровенные стоят сундуки — и все пустые! Чуть башку не разбил! Это что за перец тут сидит?!

— Это Филипп. А подсвечник золотой?

— Серебро. — Саид приложил подсвечник ко лбу. — Фигня, дешевка. Долларов двадцать. На сундуках еще серебро есть кое-где, но отбивать надо год. Мы где, Филипп твою мать?

— Это Тибет, Крыша мира. — Филипп смотрел на Саида подозрительно. — Мао, твои друзья ищут сокровища? Это презренное занятие. Как и большинство других. Объясни им, что деньги принесут только зло.

— Подружились? — Саид озадачился было, но увидел бутылку. — А, Мао собутыльника нашел! Ну, дай и мне.

После Саида мало что осталось, меньше половины даже, и я решил допить. Я не жадный, просто мне надо, а им нет. И я допил. Занюхал, проморгался, вижу — все возле Райфайзена, даже Филипп. Книги рассматривают. Я подошел, хотел тоже заглянуть, но они сгрудились, задами толкаются. Я поскользнулся, упал, ну и остался сидеть, не люблю, когда тесно. Послушал их разговоры смешные и понял, что ничего они там не понимают. Неизвестный язык какой-то, хотя буквы все известные. Или наоборот. Они заспорили наконец, сколько эти книги стоят, и Райфайзен говорил, что им цена, наверное, по тысяче за каждую, а Саид не верил, говорил, что все истерлось и порвалось и вообще от руки на коже некрасивым почерком написано. Филипп молчал, только иногда хмыкал. Но когда Райфайзену и Саиду надоело спорить, они повернулись к нему, и стали спрашивать дорогу отсюда. Но Филипп то ли не знал, то ли не хотел говорить и все отбрехивался выражениями вроде: