Боль так приятна. Наука и культура болезненных удовольствий - Ли Коварт

когда я чувствовала, как мои ноги, похожие на мясо для гамбургеров, все больше пульсируют. – Если говорить с точки зрения эволюции, это имеет смысл, потому что тело велит вам выйти из ситуации, постепенно повышая уровень тревоги.

Более того, сенсибилизация к боли может сделать нас нервными и ожидающими, когда мы попадаем в подобные ситуации. Фоэлл объясняет, что в какой-то момент вы станете чрезмерно чувствительны и можете почувствовать боль даже в ситуации, лишь смутно похожей на ту, в которой вам обычно причиняют боль. Тело учится предвосхищать боль. Если вы находитесь в ситуации, где вам уже причиняли боль, вы, скорее всего, испытаете больше боли, потому что ваш мозг знает о ее приближении и помнит об угрозе. Это противоположно адаптивной реакции всех остальных органов чувств, описанной выше. Но мозг создает боль. И она становится громче, когда вы ее игнорируете.

Но как же ноцицепторы? Как же неустанное влажное электричество человеческого тела, заботливо передающее сообщения и подающее сигналы тревоги? Как получилось, что большая часть того, что мы испытываем как боль, не имеет никакого отношения к ноцицепторам, но при этом тело полагается на них, чтобы начать процесс страдания? В отличие от относительно объективной природы других наших органов чувств (хотя были приведены убедительные аргументы в пользу того, что наши органы чувств менее объективны, чем нам хотелось бы) преобразование ноцицепции в ощущение боли в высшей степени субъективно. О ноцицептивных болевых путях приятно говорить, потому что мы достаточно хорошо их понимаем; мы можем вызвать их, наблюдать и измерять. Они относительно просты и механически понятны, и их можно хорошо обобщить. Я могу наблюдать, как язык разрезают пополам, и я могу четко представить сигналы, идущие по своим каналам. Я могу говорить о том, какие нервы работают и как быстро эти сигналы доходят до места назначения. Но чего я не могу сделать, так это рассказать о том, как боль ощущается человеком, который ее испытывает. Если ноцицепция не является индикатором боли, то что же тогда влияет на наше восприятие боли?

– Все, что как бы… – Голос Фоэлла прерывается, что говорит о беспорядке, присущем моему вопросу. – Физическое или физиологическое возбуждение или эмоциональное состояние влияют на восприятие боли. Сексуальное возбуждение, нахождение в зоне боевых действий, влюбленность, просто эмоциональная заинтересованность в чем-то – все это повышает болевой порог.

Будучи эмоциональной, стремясь к сильным ощущениям, я немедленно покрываюсь неприятными мурашками при этом признании. (Это восхитительно.)

Влажное электричество боли невероятно, но это только начало. Боль физиологична, но она также личная, интимная, изменчивая. Фоэлл говорит, что, если дать эмоционально или сексуально возбужденному человеку объективный болевой стимул, например, удар током или такой же интенсивности тепловой лазер, он будет воспринимать меньше боли и демонстрировать более высокий болевой порог, чем человек, не находящийся в таком состоянии; их мозг будет показывать им различные виды страдания в зависимости от того, как они себя чувствуют.

Мне нравится исследование доктора Херты Флор, потому что оно иллюстрирует, насколько запутанной и сложной является боль в мозге. Причина, по которой я так заинтересовалась ее статьей, приехала во Флориду, чтобы покопаться в мозгу Фоэлла, позволила лаборанту провести транскраниальную магнитную стимуляцию, заставившую мою руку дергаться, провела многие часы, посещая нейропсихологические форумы, именно в том, что мозг – это хаос! Три килограмма мягкой, жирной слизи, управляющей всем этим электрическим шоу. Каким-то образом мы, мазохисты, можем перехватить прямой и понятный сигнал ноцицепции, обработать его в наших желеобразных ногах и преобразовать все это в бесчисленное множество вкусов боли и вознаграждения, которые являются чем-то большим, чем просто «ой».

Таким образом, я стала думать о своем опыте мазохизма как о биохакинге: способе использовать электрохимию тела целенаправленно для получения определенного опыта. Что-то в моей реакции на боль отличается, будь то врожденное или выученное (или и то, и другое). Это позволяет мне создать для себя маленький очаг радости, искусственную разрядку, будь то бег на несколько километров в гору, татуировка или пощечина. По-настоящему интересно то, что суть реакции на боль настолько схожа: в общем, наше тело работает более или менее одинаково во всех случаях. Но наша эмоциональная реакция на боль? То, как мы как личности переживаем боль? Это то, что сильно варьируется от человека к человеку, от момента к моменту. Согласие, настроение, желание, тревога, память, ожидание, любовь – все эти вещи влияют на конечный результат ноцицепции, «влажного электричества» боли. Итак, многие люди специально совершают действия, чтобы ощущить себя плохо, чтобы потом им стало лучше; как только я начала искать эту закономерность, я увидела ее повсюду.

Я думаю о субъективности боли в контексте мазохизма, и голова идет кругом. Как желание страдать может изменить интерпретацию мозгом самого этого действия? Уменьшается ли боль, потому что я просила о ней, или же увеличивается, потому что у меня повышенная чувствительность к тому, что из меня выбивают дерьмо ради смеха? Тело хочет защитить себя, и кавалькада процессов, происходящих после травмы, многочисленна: поток эндорфинов, всплеск адреналина. За чем-то ужасным следует что-то лучшее.

К концу видеоролика с разрезанием языка лицо женщины превратилось в бледную луну, из которой льется пунцовая жидкость. Пальцы в перчатках с трудом удерживают ее дергающийся язык, марля, поднесенная к новому разрезу, стремительно темнеет. Руки зажимают ей рот, она уже пытается говорить. Слюна и горячая кровь стекают с ее лица – кажется, сразу в мусорное ведро. Девушка снимает марлю с раны, затем делает глоток воды из красного пластикового стаканчика. Она размазывает жидкость по рту и на мгновение поднимает глаза, извиваясь, как щенок, аккуратно ополаскивая полость рта. А потом, в самом конце, она улыбается.

Глава 3

Избавление от обмороков, или Страдания святых

Сиреневые лучи рассвета появляются на верхушках деревьев, скользят по маленьким крысиным лапкам. Запах затхлого соломенного матраса напоминает о том, что начался день, а вместе с ним – о блохах и нечищеных зубах, вытертых перед сном грязной шерстяной тряпкой. Вам нужно сходить в туалет, но вы ждете. Прохлада утреннего воздуха слишком бодрит, чтобы столкнуться с такой непосредственной и липкой потребностью организма. И все-таки это определенно нужно сделать до того, как разгорится день. Сухая яма, в которую вы гадили днем, резко пахнет под лучами солнца.

На дворе 1349 год. Вы худой и покрыты сыпью, недоедаете, не привиты. Ваши плечи болят; труды последних дней оставили серьезную печать на мышцах, поддерживающих грубую внутренность вашего скелета. Ваш сосед пронзительно кричит из-за задетой и тут же вскрывшейся раны