В плену страсти - Элис Детли

— Я подумал, что ты захочешь оказаться от меня как можно подальше, вот и все. Особенно после твоего праведного гнева из-за поцелуя.

— А может, ты сомневаешься, сумею ли я, деля ложе с таким роскошным мужчиной, удержаться и не наброситься на тебя с ласками прямо посреди ночи? — серьезно спросила Бетани.

— О Господи!

Герберт попытался вообразить на ее месте другую женщину и не смог. Любая другая женщина охотно включилась бы в игру. Настояла бы, чтобы хозяин улегся в кресле, отлично зная, где он окажется в итоге… Просто, как дважды два.

А вот с Бетани никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!

Кажется, он и впрямь потрясен! Бетани не сдержала улыбки. Если растешь в доме, битком набитом мужчинами, нетрудно воспринимать представителей противоположного пола как друзей. А вот у Герберта с этим явно проблемы.

— Ты что, никогда не жил в палатке? В походе, скажем, или на музыкальном фестивале? — полюбопытствовала она. — Не снимал квартиру на пару с девушкой? Не укладывался спать в гостях после бурной вечеринки?

— Собственно говоря, нет, — нахмурился он. — Я всегда предпочитал ночевать дома.

— Ох! — Брови Бетани поползли вверх. — Скучно же вы живете, мистер Хендерсон!

— Скучно? — Герберт внезапно осознал, что они с секретаршей поменялись ролями и теперь он изображает из себя строгого блюстителя морали. — Нет, скучать мне не приходится, — тихо возразил он. — Однако никогда еще жизнь не казалась мне такой… насыщенной, как сейчас.

Взгляды их скрестились, и огромная комната внезапно сократилась в размерах, сделалась маленькой и тесной. Слишком тесной… А ведь впереди еще целая ночь!

— Где тут ванная? — пролепетала Бетани.

— Вдоль по коридору, четвертая дверь слева, — рассеянно отозвался Герберт, мысли которого были заняты совсем другим.

— Ну, я пошла. — Скрывая смущение, Бетани покопалась в своих вещах и извлекла пакет с умывальными принадлежностями и пижамой. — Надеюсь… надеюсь, к моему возвращению ты уже уснешь.

— Я и сам на это надеюсь, — с серьезным видом кивнул Герберт. Сочетание в Бетани бравады и робости до странности возбуждало его и будоражило.

Таких ванных комнат молодая женщина и представить не могла. Размером с авиационный ангар, с огромной ванной и раковиной, в которую при желании можно уток запускать! Бетани включила воду на полную мощность. Гулкое эхо усилило звук, так что стало казаться, будто где-то рядом низвергается Ниагара.

Наполнив ванну до самых краев, Бетани разделась и с блаженным вздохом погрузилась в восхитительно горячую воду, благоухающую жасмином и туберозами. Лежала она долго, наслаждаясь тишиной, покоем и тонкими ароматами. А когда тело ее расслабилось и напряжение прошедшего дня уже не давало о себе знать, Бетани вымыла голову, почистила зубы и облачилась в пижаму.

Она на цыпочках прокралась обратно, опасаясь столкнуться с кем-нибудь из гостей. Например, с Даньелл. Или, еще того хуже, с генералом. Что ей в таком случае делать? Изобразить нетерпение и со всех ног броситься туда, где ее якобы дожидается Герберт, собираясь предаться бурной страсти?

Получится ли? В собственных актерских способностях Бетани изрядно сомневалась. Но, по счастью, судьба не уготовила ей никаких нежелательных встреч.

Она тихо повернула ручку и толкнула дверь. Сердце ее дрогнуло: свет все еще горел, а Герберт, распаковав чемодан, деловито убирал одежду в гардероб. Ситуация показалась Бетани до странности интимной, куда интимнее, чем перспектива совместного ночлега.

— А, ты не спишь? — как можно равнодушнее заметила она, швыряя одежду и пакет с умывальными принадлежностями на ближайшее кресло и походя отмечая, что Герберт разжился-таки одеялами.

— Да вот подумал, пусть вещи отвисятся…

Он обернулся, и глаза его изумленно расширились.

— Господи милосердный!

Бетани смущенно оглядела себя, гадая, все ли в порядке. Белоснежная хлопчатобумажная пижама явно не могла вызвать реакцию хоть сколько-нибудь бурную. От силы вежливое равнодушие, не больше. Самой пикантной ее деталью были розочки, вышитые по краю круглого отложного воротничка.

— В чем дело? — удивилась она.

— Может, следующим номером программы ты сообщишь о том, что все еще девушка? — простонал Герберт, думая, что секретарша его, оказывается, очень и очень мила. Почти красива, если уж на то пошло.

— Могу ли я узнать о причине вопроса столь бестактного? — с досадой осведомилась Бетани.

— Белая пижамка, ни следа макияжа, — фыркнул Герберт. — Удивляюсь, что ты не заплела волосы в две косички и не возвратилась вприпрыжку, распевая: «У Мэри был барашек».

— Могу, — заверила Бетани, не скрывая сарказма. — Или ты предпочитаешь, чтобы я облачилась в черный атласный пеньюар с кружевными вставками?

— Не надо, — поспешно воспротивился Герберт и с запозданием заметил, что в серых глазах прыгают озорные искорки. — Ты что, шутишь?

— Конечно! — воскликнула молодая женщина. — Сколько, по-твоему, пижам и пеньюаров необходимо на две ночи?

Их взгляды снова скрестились, и Герберт не отвел глаз.

— Возвращаясь к заданному вопросу. Если помнишь, мы договорились быть друг с другом честными и откровенными вплоть до конца уикэнда.

Бетани не могла не удивиться подобной наглости. Однако прямота собеседника скорее восхищала ее, нежели раздражала.

— Давай начнем с тебя, — предложила она. — Ты девственник или нет?

— Это оскорбление? — возмутился Герберт.

— Ничуть не бывало, — безмятежно откликнулась Бетани. — Странно, не правда ли: тебя оскорбляет вопрос, который ты не стесняешься задавать мне. И это называется равенство?

Герберт довольно долго созерцал гостью, скрывая улыбку. Затем сказал:

— Если уж речь зашла о равенстве, наверное, стоило бы бросить монетку насчет того, кто первый воспользуется ванной. Или даже принять ванну вместе… Ты не находишь?

Ответа Герберт дожидаться не стал. Нужно было убраться из комнаты — и поскорее.

К сожалению, его консервативная матушка до сих пор не озаботилась установить душ, так что, дабы совсем себя не скомпрометировать, он — впервые со времен школы-интерната! — совершил подвиг и принял ледяную ванну.

Возвратившись назад и все еще поеживаясь от холода, Герберт обнаружил, что Бетани уже погасила свет и легла. По правде говоря, он не знал, радоваться этому факту или огорчаться.

Он неслышно прикрыл за собою дверь, постоял немного, пока глаза привыкали к темноте. А затем на цыпочках прокрался к кровати и отдернул богато расшитый бархатный полог.

Герберт поневоле усмехнулся. Бетани надежно закуталась в одеяло, наружу торчал только нос. Она казалась такой неизъяснимо милой, целомудренной и уязвимой, что он вновь ощутил странное стеснение в груди и, поспешно схватив одеяло, тихонько улегся рядом.