На наших глазах - Валентина Хадсон

ещё не приехал, и у нас было время просто сидеть и вспоминать… Точнее, конечно, вспоминала я, а Николь покорно выслушивала всю мою болтовню.

Я смотрела на бесконечные снимки в своих руках и всё никак не могла понять: как же так получилось, что из-за пары беспечно брошенных фраз мы из лучших друзей превратились в злейших врагов? Да и фразы-то были глупыми. Как и моя влюблённость. Всё это теперь кажется смешным и наивным. Детским.

Я отобрала пару самых смешных фоток, чтобы показать сегодня Артёму и Аринке. Николь настояла на том, чтобы я взяла с собой деньги: после школы она собиралась схватить меня в охапку и съездить в магазин за фоторамками.

Уже пора было выходить, но Ромы не было. Я хотела написать ему, но увидела, что он не заходил в сеть с вечера. Ничего не понимая, я пошла к родителям: может быть, они что-нибудь знают? Однако никто ничего не знал, и нам пришлось ехать с Сашей, потому что ждать больше было нельзя. Я попросила маму, чтобы она позвонила мне сразу, как только Рома объявится. Если честно, я была в бешенстве: вчера признался в любви, сегодня исчез, как будто его и не было. Но внешне я сохраняла полное спокойствие. Николь, сидя рядом сотенок на заднем сидении, взяла меня за локоть.

— Не переживай, я уверена, что с ним всё в порядке.

Меня пронзила ужасная догадка: неужели Генрих?!

Стараясь справиться с эмоциями, я попросила Сашу быть осторожнее сегодня. Этот странный пацан пугал меня не на шутку. Брат только посмеялся, не понимая, с чего бы я вдруг стала так о нем заботиться. Пришлось всё им рассказывать.

Николь оторопело глядела на меня.

— Разве такое бывает?!

— Наверное, — неуверенно отвечаю я.

— Бывает-бывает, — уверенно кивает Саша, сильно хмурясь. Он задумался о чём-то и уже не слушал меня. — Отморозков везде полно. Вот что. Вы сегодня ждёте меня в школе, не выходите на крыльцо. Если Роман Антонович объявится, я пришлю его. Если нет — сам приеду. Только никуда не уходите, ладно? Это может быть очень серьёзно.

— Может, в полицию позвонить? — робко предложила Николь.

— Позвоним обязательно. Особенно если наш телохранитель так и не найдётся, — брат быстро посмотрел на меня и снова отвернулся. Я сидела, бессильно опустив руки. А Рома ведь даже не знает, что вчера произошло!.. Неужели с ним что-то случилось? Я никогда себе этого не прощу!

Почувствовав, что мои коленки начинают дрожать, я вцепилась в них изо всех сил. Но это не помогло. В голове крутилось только одно "какая я дура, что не прыгнула". Ведь если бы я довела всё до конца, мы бы даже не познакомились! Ну почему я такая слабая?! Почему приношу всем одни неприятности?

Но время для самобичевания было неподходящим. Мы подъехали к школе за несколько минут до звонка. Саша попрощался с нами, и я видела, как он озирается: должно быть, искал Генриха. Или Рому. Я, едва сдерживаясь чтобы не сорваться, зашла в школу. Охранник поторопил нас, сразу потеряв всю свою приветливость. Всегда так: стоит прийти на пять минут позже обычного, и он свирепеет.

Добравшись до класса, я с удивлением обнаруживаю, что Арины нет. Учительница смотрит на меня непонимающе, потому что я застыла посреди прохода, не дойдя до своего места.

— Алёна? Всё хорошо?

Я спохватываюсь, киваю, смеюсь… Сажусь рядом с Николь, и мы очень удивлённо смотрим друг на друга.

— Тебе тоже кажется это странным? — шёпотом спрашивает подруга. Я медленно киваю и она продолжает. — Не хочу лезть в ваши отношения, но вы точно не ссорились с Ромой вчера?

— Как раз наоборот, — немного смущённо выдавливаю я. Девушка, кажется, понимает это по-своему.

— Оуу, — многозначительно тянет она, и я, кажется, краснею. — Это очень мило! Но тогда ничего не понятно. Наверное, Арина просто опаздывает… И всё-таки это странно.

Мы написали Арине смску, но девушка не отвечала. Она пришла почти к самому концу урока, растрепанная и испуганная. Учительница ничего не сказала, но смотрела на неё очень возмущённо. Как только прозвенел звонок, мы с Николь отвели Арину в сторону и набросились на неё с расспросами. Но девушка молчала, отнекивалась, говорила, что всё в порядке. У меня мелькнула мысль, что она платит мне тем же недоверием, с каким отнеслась к ней я, ничего не рассказав про то, как стояла у окна. Но оправдываться было поздно, да и неловко.

— Если что-то случиться, пожалуйста, дай нам знать! — просила Николь. — Мы обязательно поможем!

— Спасибо, девочки, — Арина растрогано обняла нас. — Вы самые лучшие на свете! Но я ни за что не втяну вас в это. Сама разберусь, но вас не потяну за собой.

В класс заглянул Артём. Увидев, что мы обнимаемся, он подбежал к нам и попытался обнять всех троих. Мы завизжали от неожиданности и рассыпались в разные стороны.

— А вот и я! — сообщил нам парень, радостно улыбаясь. — Как дела?

Арина с немым удивлением переводила взгляд с него на меня и обратно. Видимо, она ожидала, что я сейчас пошлю его куда подальше, и при том очень грубо. Но я вместо этого обняла его со словами "всё замечательно, а у тебя?", и девушка замахала на нас руками.

— Стоп-стоп-стоп! Когда это вы успели перестать скандалить, помириться да ещё и лучшими друзьями стать?!

— Вчера, — хором ответили мы.

— Нам задали совместный проект по истории. Как тут было не помирится, правда? — Артём улыбался, и я снова чувствовала эту ниточку дружбы, которая когда-то связывала нас всех вместе. Что-то тёплое вернулось к нам, и если бы не исчезновение Ромы, я бы чувствовала себя по-настоящему счастливой.

Но Ромы не было, и ни родители, ни Саша до сих пор не знали, что стряслось. Я не могла найти себе места, все время заглядывая в телефон, да так часто, что ребята стали обижаться.

— Оторвись ты от своих социальных сетей хоть на полчаса, — попросил Артём. Был обеденный перерыв, и мы сидели и болтали в библиотеке, все вместе. Я достала фотографии, и тут же начались радостные возгласы, смех и крики: Арина ругала меня за то, что я принесла "этот ужас" в школу, потому что она в детстве была "мелкой и страшной". Мы хором убеждали её в обратном и в доказательство приводили ужасно милые фото с наших общих дней рождений. Артём долго сидел с одной из них. Я заглянула к нему через плечо и увидела, что это была фотография с моего дня рождения — седьмого, если