Золото и тень - Кира Лихт

– Подумать только. – Я отпила глоток холодного персикового чая. – А вы не возмущаетесь из-за того, что они путают заказы и все роняют?

Джемма пожала плечами:

– Они неплохие. Со своими причудами, конечно, и грубоватые, но это не нарочно.

Я хотела было ответить, но тут к нам подошла Джиджи и поставила свой поднос рядом с моим.

– Это филе камбалы, а не овощная котлета, – сказала я, глядя на месиво в ее тарелке. – Ты же вроде вегетарианка?

– Да, но рыбу ем, – ответила Джиджи и взяла нож с вилкой.

– Ливия, ты что, разбираешься в рыбе? – поинтересовалась Джемма. Она уже прикончила свои спагетти. – На тарелке вся рыба выглядит одинаково, разве нет?

– Моя мама из Бретани. Она часто готовит рыбу. Рано или поздно начинаешь в ней разбираться.

– Твоя мама француженка?! Вот везуха! Значит, тебе не придется ходить на дополнительные уроки по французскому! Завтра ты рано освободишься.

– Французский – мой второй родной язык.

– Ты так хорошо говоришь по-английски, наверняка он тоже тебе родной! Твой отец откуда? Из Америки? – поинтересовалась Джиджи. – Чем он занимается? Что привело вас в Париж?

Я вкратце рассказала девочкам о себе, опустив тот факт, что общаюсь с цветами. Из-за волнения мне не очень хотелось есть, и через некоторое время до моей порции добралась Джемма.

– Мой папа тоже дипломат, – сказала Джиджи, гоняя переваренные овощи по тарелке. – Раньше мы жили в Сиднее. В Париж переехали полгода назад. Ты быстро освоишься. Город красивый, да и школа здесь хорошая. К тому же я рада, что могу лечь спать, не проверяя, прячутся ли в постели ядовитые пауки.

Джемма широко улыбнулась.

– Пауки едят комаров. И большинство нападают только тогда, когда им угрожает опасность.

– Вот вечно ты забываешь, что не все выросли в джунглях, окруженные ядовитыми насекомыми! – закатила глаза Джиджи.

Я не удержалась от смеха.

– Джемма, а откуда ты?

– Из Южной Африки. Маме в наследство достался огромный участок, и они с папой построили там что-то типа центра по спасению диких животных. Мои родители зоологи. Они сотрудничают со многими университетами и предлагают научным сотрудникам возможность пожить у нас на ранчо и поизучать животных. Мы приехали в Париж четыре года назад. Мама с папой хотели продолжить свои исследования в Сорбонне вместе с международной группой.

– А кто сейчас заботится о ранчо?

– У нас есть управляющий. Да и папа летает туда дважды в месяц, – Джемма широко улыбнулась и с хлюпаньем допила пакетик сока. – Но теперь давайте перейдем к более интересной теме. Ливия, у тебя есть бойфренд?

У меня тут же зачастил пульс. Я помотала головой и попыталась сдержать улыбку, но не смогла.

– Кто-то втюрился по уши, – хихикнула Джиджи.

Я успокаивающе подняла руки.

– Все началось совсем недавно. Мы встретились только в прошлую пятницу. Его зовут Маэль, ему семнадцать, он учится в лицее Людовика Великого. – Я смущенно улыбнулась. – И он очень милый.

Джемма отодвинула тарелку со спагетти в сторону. Джиджи взмахнула ресницами и подперла подбородок рукой.

– Какая прелесть! Давай, рассказывай! И со всеми подробностями!

Картинки стремительно проносились у меня перед глазами. Рассеянный свет уличных фонарей, мигающие неоновые вывески, фары машин… Городские огни казались зеркальным отражением горящих на небе звезд.

Я вышла из дома не просто так. Я кое-что ищу. Кое-что очень важное. Это «кое-что» давно скрыто от людских глаз.

Я замедлилась, а потом и вовсе остановилась. Огляделась по сторонам и увидела между деревьями виллы в стиле модерн – молчаливых свидетелей ушедшей эпохи. Подул легкий ветерок, он зашелестел в аккуратно подстриженных кустах палисадников, нежно взъерошил мне волосы, разделяя их на пряди.

«Она здесь, никаких сомнений», – говорит мне внутренний голос, а в нем я уверена. Обернувшись, я оказалась перед виллой кремового цвета и почувствовала покалывание. Низкая ограда – не помеха, и вот я уже в саду, стою между кустами самшита, лаванды и ромашек. Сад старый. Это место наполнено воспоминаниями, тайнами и загадками. Я мельком взглянула на виллу. Все окна закрыты, жалюзи опущены, но в комнате на первом этаже, кажется, кто-то еще не спит. Желтые огоньки лампочек рисуют на ламелях симметричный узор. У старого дуба я присела на корточки, погладила мягкий мох. Под пальцами рассыпался полый желудь. Я зарылась пальцами во влажную землю.

Внезапно земля потеплела. Я что-то нащупала и вздрогнула – указательный палец словно током прошибло. Осторожно вытащив свою находку, я присмотрелась. Что это? Стоило предмету оказаться у меня на ладони, как комочки земли скатились с него, словно вода с лотоса. Это сережка. Маленькая золотая сережка. Формой она напоминала старинные серьги моей мамы. Простота верхней части подчеркивала замысловатость подвески. Изогнутые узоры складывались в цветок, на его чашечке мерцали крохотные капельки голубой эмали. Сережка выглядела изящно, элегантно и настолько красиво в своем гармоничном совершенстве, что я не могла отвести от нее взгляд. Сколько же она покоилась в земле под надежной охраной корней дуба? Кто ее потерял? И как?

– Ты молодец.

Поднявшись с колен, я повернулась на голос и увидела перед собой открытую шкатулку. Шкатулка следовала за моими движениями: если я поворачивала голову в сторону, она поворачивалась вместе со мной. Кроме шкатулки я не видела ничего – ни окрестностей, ни того, кто ее держит.

– Положи сережку внутрь.

Какой невероятно красивый голос! Чарующий и вместе с тем проникновенный… Ласковый, но безжалостный. Удивительный. Пугающий.

Не решившись сделать так, как он просит, я наклонилась в правую сторону. Края шкатулки растянулись, контуры расплывались, словно окруженные густым туманом. Я наклонилась влево. Края последовали за мной, растягиваясь все больше и больше, до тех пор, пока передо мной не осталось ничего, кроме сплошной черноты. Шкатулка казалась бездонной. Я с любопытством заглянула внутрь и почувствовала, как засосало под ложечкой. Чем дольше я смотрю в темноту, тем сильнее ощущение, что из глубины ползет она – древняя, ужасная, алчущая тьма, которая поглотит меня в один присест. Я отшатнулась, словно обжегшись.

– Положи сережку. Прошу тебя, – прошелестел голос.

Я кивнула, больше не в силах сопротивляться звучащей в нем властности, медленно занесла руку над шкатулкой и бросила украшение внутрь.

– Благодарю тебя.

Я снова кивнула.

Голос больше не давал о себе знать. Молочный туман рассеялся, и шкатулка исчезла. Сережка, кажется, так и не достигла дна.