Адриан Моул. Годы прострации - Сью Таунсенд

— Деньги — это все, Моули. У меня двое детей, оба учатся в частной школе, родители в доме для престарелых, и недавно я запустил в аквариум новых золотых карпов, за которых с меня слупили пять сотен.

В одиннадцать я уже был у дверей «Лоха». Они еще не открывались. За мной начала выстраиваться очередь.

Парень в сетчатой майке скептически оглядел меня и сказал:

— В таком прикиде, братан, тебя туда не пустят, это против правил.

Рядом взвизгнула девушка:

— Долой «Барбери»!

Я снял шарф от «Барбери», купленный в «Марксе и Спенсере», и запихнул его в карман.

Ровно в 11.30 двери отворились и на нас пахнуло застоявшимся воздухом. Чернокожий красавец-великан вынес столбики и перегородил дверь бархатным шнуром. Я подошел к нему.

— Полегче, профессор, — вытянул он руку, — мы еще не открылись.

Я спросил, не знает ли он Малыша Кертиса.

— Это я и есть, — ответил он.

— У меня для вас сообщение из Афганистана, — продолжил я. Великан расхохотался. — Я — отец Гленна.

— Того самого Гленна? — уточнил Малыш.

— Да, я — мистер Моул, папа Гленна.

Девушка из начала очереди крикнула:

— Впусти нас, Кертис. Здесь холод собачий.

— Он просит, чтобы девушка, с которой он был здесь в последний раз, написала или позвонила ему в Афганистан, — объяснил я.

Великан взял клочок бумаги с войсковым адресом и номером мобильника Гленна:

— Это, наверное, Финли-Роуз. Я дам ей знать. Я ценю то, что ваш сын делает там для нас, мистер Моул.

Пожелав ему доброй ночи, я забрал велосипед из книжного магазина и двинул домой.

Георгина дожидаться не стала. Уснула.

Мать получила письмо из «Шоу Джереми Кайла» с приглашением принять участие в передаче, «дабы раз и навсегда прояснить вопрос об отцовстве вашей дочери Рози». Отцу мать ничего не сказала, опасаясь, что это его убьет, а с нас с Георгиной взяла клятву молчать. Если мать согласится пойти на «Шоу Джереми Кайла», я буду вынужден покинуть деревню, страну и Европу.

Вроде бы мистер Лукас — давнишний и случайный любовник моей матери — связался с этой передачей и наплел им, что он — настоящий отец Рози. Посреди рабочего совещания в книжном магазине я получил сообщение от Рози:

Алан Лукас? Что это за хрен?

Не успел я ответить, как пришло другое сообщение — от Георгины:

Приезжай скорее. Мама не в себе.

Мистеру Карлтон-Хейесу, должно быть, передалось мое волнение. Прекратив рассказывать о новых поступлениях, он спросил:

— Адриан, вам по телефону поступили плохие новости?

— «Шоу Джереми Кайла» связалось с моей матерью.

Хайтиш, наш практикант, шумно выдохнул. Этого парня мистер Карлтон-Хейес взял в магазин в минуту слабости, когда меня не было на месте. Хайтиш отлично понимал, что значит попасть на «Шоу Джереми Кайла». Однако у босса телевизора нет, и о текущих событиях он узнает из «Арчеров»[25]. В мире мистера Карлтон-Хейеса «Кольцо Нибелунгов» Вагнера считается массовой культурой.

Я объяснил боссу, что «Шоу Джереми Кайла» — это такая телевизионная передача, на которой не очень умные люди обвиняют других не очень умных людей в своих несчастьях. Наличие супружеской измены и биологическое отцовство негодяи-телевизионщики определяют в основном с помощью детектора лжи и ДНК-тестов. Люди плачут и рыдают, когда на них набрасываются рассвирепевшие бывшие возлюбленные, и науськивает их лично Джереми Кайл.

У мистера Карлтон-Хейеса был ошарашенный вид.

— Но почему, — недоумевал он, — человек соглашается на столь неприглядное публичное обнажение? — Его искренне занимал этот вопрос.

Письмо по электронной почте от Рози:

Привет, братец,

Слушай, какой-то мужик позвонил мне по обычному телефону и сказал, что он мой настоящий отец. Зовут его Алан Лукас. Говорит, у него с мамой в восьмидесятых была любовь. А еще он говорит, что в то время вы с ним были друганами не разлей вода, он возил тебя на каникулы в Шотландию и подарил швейцарский армейский нож с семнадцатью лезвиями. Это правда? Он хочет встретиться со мной, чтобы «возобновить отношения с дочерью». Говорит, ему одиноко и никого-то у него нет в жизни. Ему всегда не везло с женщинами. Все они оказывались злобными, расчетливыми тварями, которые забирали деньги, дома, машины, оставляя его ни с чем. Меня просто бесят «Британские телефонные линии». Я специально убрала свое имя из телефонного справочника, чтобы мне не звонили всякие уроды. Месяцами висела на телефоне, добиваясь удаления моих контактов, и, выходит, на хрен зря потратила время. Как думаешь, я смогу получить какую-нибудь компенсацию? Из-за звонка этого Лукаса я не пошла сегодня устраиваться на работу.

Люблю,

Рози.

Я немедленно ответил:

Дорогая Рози,

Как обычно, у тебя не получается с ходу сообразить, что важно, а что нет. Ты должна была встревожиться, узнав, что проныра Лукас навязывается тебе в отцы. (Да, я хорошо его помню. И у швейцарского армейского ножа действительно было семнадцать приспособлений. Ножницы пришлись очень кстати, когда я защемил молнией волосы на лобке всего за пару минут до моего второго бракосочетания.)

То, что Лукас каким-то образом раздобыл номер твоего стационарного телефона, в данной ситуации далеко не самое главное. Ты ведь не можешь этого не понимать, верно? Лично меня более всего удручают претензии Лукаса называться твоим отцом. Это убьет папу (Джорджа Моула). Ты всегда была его любимицей. Как бы то ни было, Рози, пожалуйста, не рассказывай маме и (тем более) папе о звонке Лукаса.

Ади.

Опять письмо от Рози:

Ади, братан мой дорогой,

Ладно, согласна, претензии Алана Лукаса называть меня «дочкой» — полная жуть. Но если ты думаешь, что выдавать информацию о клиентах не является со стороны БТЛ нарушением этики, то мне тебя очень жаль. Мы живем в сталинистском государстве, Адриан, за нами следят и шпионят круглыми сутками. Если начистоту, Ади, в конечном счете не так уж важно, чья сперма оплодотворила мамино яйцо. Мой любимый художник Ризла говорит, что ты и твои электронные сообщения на него плохо действуют. Ему кажется, что Лукас — прикольный чувак. Женщины Ризлы его предали, поэтому он не может работать. Они отняли у него всякую уверенность в себе.