Грешник. На острие - Анастасия Шерр

– Ты – урод долбанный! Мудак! Чтоб тебя… – рот мне затыкает своей ладонью, скалит зубы, как зверь, прижимаясь своей щекой с густой порослью волос к моему виску.

– Нет. Это мне уже говорили. Я хочу услышать своё имя. Шам. Ты назвала меня Шам. Мне нравится. Повтори! – и с рыком по самые яйца в меня.

Руку убирает, но теперь я затыкаюсь принципиально, стиснув челюсти. Не издам ни звука. Не доставлю этому ушлепку такой радости. И я выдерживаю. Ровно до того времени, пока он не вытаскивает из меня член и не надавливает на плечо, чтобы встала на колени.

Я опускаюсь. Усмешку глотаю, как и рвущиеся наружу ругательства. А когда он, расслабившись и не ожидая подвоха, суёт мне в рот свой член, хватаю его рукой за яйца и сжимаю их так, что у душевого маньяка вырывается из глотки рёв.

– Ещё раз поставь меня на колени, и останешься без мошонки! Шам! – поднимаюсь на ноги, продолжая удерживать его за крупные, полные яйца.

Лицо Шамиля принимает зверский вид. Яростный, бешеный. Но он почему-то не пытается оттолкнуть мою руку. Наоборот, с приторной ухмылочкой кладёт ладонь мне на плечо, массирует. И лицом к моему лицу склоняется.

– Я могу выдержать любую боль. А вот где твой предел, королевна? Знаешь? Я знаю. Там, где заканчивается самое дорогое, что у тебя есть. Я могу лишить тебя всего. К примеру, твоего отца. Могу превратить тебя в овощ, искалечить морально и запереть в дурке. Я там был. Поверь, нормальному человеку там не понравится. Я могу сделать с тобой ещё кучу всего гадкого, мерзкого и страшного, – его улыбка обычная. Уже не злобная и не коварная. Просто улыбка. А у меня пальцы сами разжимаются и возбуждение, так и не достигшее пика, превращается в боль внизу живота.

Он перехватывает мою руку, кладёт её на свой прибор и ею же доводит себя до кондиции. Кончает мне на промежность, обтирает головку члена о половые губы и выходит из кабины.

– Жду тебя на кухне.

И он, правда, ждёт меня на кухне. Наглый мудила чувствует себя в моей квартире, как у себя дома, что вгоняет меня в ещё больший ступор, чем дикий, жёсткий трах в душевой кабине. И его, этого долбанного чудилу, ничего не смущает. Абсолютно.

Нет, я в курсе, что он шизик. Но не может же он не понимать, что творит что-то запредельное.

– Пошёл вон отсюда, – намеренно оттесняю его от кухонной столешницы. А он здесь, оказывается, кофе себе варит. Охренеть.

– А разве мы не должны пожениться после того, что между нами было? – стебётся это подобие человека и всё же сваливает в сторону. Но не потому, что я так захотела, а потому, что кофе у него уже готов.

А я, блин, никак понять не могу, как мне на это реагировать. Вот представьте ситуацию. Какой-то мудила врывается в ваш дом, трахает вас в душевой кабине, а потом идёт на кухню с намерением позавтракать. И последнее, кстати, не преувеличение. Шамиль действительно открывает дверцу холодильника, морщится от вида колбасы и достаёт кусок сыра. Вот как бы вы на это отреагировали, учитывая, что любое ваше неверное движение может обернуться огромной проблемой? Вот такой, которая уже здесь, нарезает хлеб и сыр на моём столе.

– Я понять не могу. Ты действительно такая тварь, или притворяешься?

Кривая усмешка убеждает меня в том, что первый вариант верен.

– А может я просто обычный человек. Может это с тобой что-то не так, а, королевна? – нахально хлебает кофе из моей чашки этот козёл и с интересом рассматривает меня. Смотреть особо не на что, потому что я, выйдя из душа, сразу же надела джинсы и майку. Даже толком не отмылась от него. Кажется, будто я до сих пор пахну его спермой. Запах у неё стойкий, сильный, агрессивный. И он мне нравится… Чтоб тебя, а! Покусал он меня, что ли? Так вроде же шиза только по наследству передается, а мы с ним точно не родственники. Точно не после того, что было ночью в машине и вот сейчас в ванной. – Что с тобой? – развалившись на стуле, откусывает от бутерброда. – Что не так? Слабо трахнул? Могу повторить. Сейчас только кофе закинусь.

– Что тебе нужно? Здесь и сейчас говори. Говори и сваливай нахрен из моего дома, – он никак не реагирует на ствол в моей руке, направленный на него. Да, надо было сделать это раньше. Просто продырявить ему его ноги, чтобы не лез ими куда не приглашали. Конец адвокатской карьере? Насрать. Не такой уж я и крутой адвокат.

– Ты. Мне нужна ты. Валерия Игнатьевна.

– Что, в дурдоме не нашлось, кого поиметь? К чему эти романтические ухаживания? Мог бы просто снять шлюху. Ну или на худой конец передёрнуть.

– У тебя задница, конечно, королевская, – поправляет этот орангутанг стояк в штанах, что видно даже под столом. – Но не настолько, чтобы я ради неё рисковал оказаться в канаве со вскрытой глоткой. Я осознаю, что ты сейчас можешь выстрелить и даже уважаю твоё решение бороться. Но я тоже принял некоторые меры. Прямо сейчас за твоим папашей наблюдает снайпер. Надо заметить, очень меткий снайпер. Он всегда рядом. И я подаю ему сигнал каждые три часа. Если я не выйду на связь, королевна лишится Короля. Так что, убери эту ебаную пушку и больше никогда не направляй её на меня – последняя фраза звучит даже не как угроза, скорее обещание жестокой и беспощадной расправы, если я сейчас же не опущу ствол. В глазах психа столько ярости, что у меня горло спазмом страха сжимает. А ведь он, и правда, может воплотить в реальность все свои угрозы. Просто, потому что может, а о чувствах окружающих не парится, ибо и сам ими не обременен.

В моей голове, кажется, заржавели шестеренки. По крайней мере мысли там ни одной.

– Оглохла? – подталкивает совершенно не ласково к единственному верному решению опустить ствол.

– Я тебе нужна из-за отца, правильно? – гляжу на этого ушлёпка, пока он поглощает мой голландский сыр, явно не собираясь сваливать из моей квартиры в скором времени. – Не поверю, что вся эта многоходовка ради какого-то сраного клуба.

– Ну, допустим, не какого-то сраного, а очень даже прибыльного, – вещает этот, заталкивая в рот остаток бутерброда. Запивает кофе и нахально разваливается на стуле, конечно же, не планируя после себя убраться. Хотя меня устроило бы, если бы он просто убрался. – Но да, ты права. Столько усилий… Я псих, да. Но не ебанутый, чтобы так рисковать башкой.

– Так ради чего же это всё?

– Твой папаша отдаст мне всё. Всё, что у него есть. Включая тебя. Вернее, тебя в первую очередь и уже потом…

– Что? Ты что несёшь? – сжимаю кулаки под столом, бросаю тоскливый взгляд на край стола, где лежит мой ствол. Шамиль, проследив за моим взглядом, качает головой.

– Не надо. Мы оба знаем, что ты не выстрелишь. К чему эти понты?

Да, понты вообще не в тему, как говорят некоторые из моих не особо благопристойных клиентов. Вот как особь напротив.

– Ошибаешься, Шамиль, – парирую я на полном серьёзе. – Видишь ли, ты сам сказал, что мне есть что терять. И да, я держу себя в рамках, пока у меня это не забрали. А если с моим отцом что-то случится, я тебя пристрелю. Обещаю. Так и будет.