Сириус - Стефан Серван

В книге твоей головы, Сириус, был холод и лед. В ней была Авриль, и в руке она держала нож.

Нож был у твоего горла.

Нож мог проткнуть.

И ты не двигался.

Но ты не боялся.

Ты думал только об одном: Гора.

Ты думал: Я хочу жить.

Я должен жить.

Я должен идти на Гору.

Так необычно слышать без звуков.

Но я тебя слышу, Сириус.

Я вижу то, что ты видишь.

Я чувствую то, что ты чувствуешь.

Я знаю, что ты знаешь.

И всё теперь так ясно.

Как будто ветер унес с неба тучи.

Как будто небо – моя голова.

И твой голос без слов – это ветер.

Сириус,

в книге твоей головы я видел твою жизнь.

Я видел то, чего раньше не понимал, потому что слова – это так сложно.

Но теперь понял.

Нужно только смотреть, слышать и чувствовать, и тогда всё поймешь.

В книге твоей головы я видел страшные вещи.

Я видел, где ты родился. Серое. Всё серое, холодное и твердое.

Я видел клетки, решетки.

Я пил теплое молоко из сосков твоей мамы.

Я чуял жуткий запах толпящихся тел.

Я видел людей: они вошли в железный дом, все в масках и с оружием в руках.

Я чуял запах страха.

Я слышал шум и крики.

Я чуял запах смерти.

Я видел удивление в их глазах, когда тебя нашли.

И видел, как удивился ты, когда они сняли маски.

Люди. Такие же, как ты. Толстощекие, с щетиной. Почти братья.

Я видел, как люди хотели оторвать тебя от горячих сосков мамы.

Я чувствовал, как их кожа касается твоей.

И твоя мама, она захрюкала в железной клетке.

Тогда они убили ее, как убивали других.

Как будто ее жизнь не в счет.

Ты кричал. Ты выл. Ты плакал.

И ты понял,

что нужно бежать, чтобы жить.

Ты вонзил свои восемь зубов человеку в шею.

Ты чувствовал во рту его кровь.

Ты бежал между мертвыми.

Ты бежал без оглядки.

В животе у тебя сидел страх, солнце жгло глаза, голова кружилась от ветра.

Вокруг тебя впервые был такой огромный мир. Впервые.

Ты бежал, и я бежал с тобой. Испуганный, но свободный.

Ты жил там, в лесу. Ты ел коренья, кору и пил воду из родников. По ночам ты дрожал от звуков, которых не знал.

А утром солнце ласкало твою шкурку.

Но однажды ты что-то почувствовал.

Зов

в самой глубине живота.

Это был не голос, не звук, не запах.

Это был барабан. Барабан в животе,

который повторял: На Гору.

И ты пошел, забыв страх, жажду, голод.

Зов заполнил всё твое нутро:

На Гору.

На Гору!

И я тоже его чувствую.

В своем животе, Сириус.

На Гору.

Несколько часов спустя часовня закачалась от легкого землетрясения. Авриль выскочила из сна в раннее утро: веки слипались, сердце колотилось. Было светло. Малыш с поросенком сидели перед ней в обнимку. Конец поводка больше не был привязан к распятию, мальчик держал его в руках.

Он пристально поглядел на сестру, не говоря ни слова.

– Что такое, Малыш? – спросила она взволнованно. – Это землетрясение было, да? Ты слышал кого-нибудь? Здесь кто-то есть?

Малыш помотал головой. Авриль протянула руки, чтобы обнять брата, как они делали каждое утро, когда просыпались. Чуть-чуть нежности, чтобы выдержать новый день. Но Малыш не подался к сестре. Он гладил уши поросенка. Авриль понимала, что мальчика что-то тревожит. Наверное, он увидел в окне то, что пыталась сделать Авриль. Когда девушка вернулась в церковь, ей показалось, что брат мирно спит. Она привязала поводок к распятию, и животное свернулось рядом с Малышом. Засыпая, Авриль заметила, что ее рука всё еще дрожит.

– Скажи, Малыш, что такое?

В конце концов мальчик улыбнулся и протянул сестре белесый корешок.

– Где ты его нашел?

– Это Сириус нашел. Он знает толк в корешках.

Малыш радостно отгрыз кусочек и протянул остальное Авриль.

Девушка подошла ближе. Она посмотрела на клубень с подозрением.

– Ты уже ел его, Малыш?

– Да, он хороший. Нужно есть, а то станем мертвые. Из-за речки.

Авриль откусила немного. Вкус был мерзкий, но она проглотила через силу.

– Корешок поможет. Сириус разбирается!

– Не называй его Сириус, Малыш.

Мальчик нахмурился, как хмурятся, говоря с упрямым ребенком, отрицающим очевидное.

– Это Сириус.

– Это не Сириус. Это не тот пес, что был у нас с папой и мамой, честное слово. И вообще это даже не пес. Это поросенок, Малыш. Поросенок.

Малыш отвернулся, обвив руками поросенка, который тоже жевал какой-то корешок.

– Ну ладно, – сказала Авриль, – ладно, Малыш, рассказывай. Я перебивать не буду, обещаю.

Мальчик осторожно поднял голову. Авриль улыбнулась, чтобы его ободрить.

– Это Сириус, – начал он и сделал паузу, ожидая, не прервет ли его снова сестра, но она молчала. – Это Сириус, и я хочу кое-что знать.

– Да?

Мальчик подыскивал слова. Он то открывал, то закрывал рот, словно хотел поймать летавшие перед носом фразы. Малыш не заговаривал с тех самых пор, как заявил, что Бог злой. Казалось, что от долгого молчания брат начал забывать язык. Будто, когда словами часто не пользуешься, они могут совсем исчезнуть из памяти.

Наконец Малыш приготовился и, набрав побольше воздуха, начал:

– Сириус пришел за нами. Он пришел, чтобы идти на Гору. Это знак. Нужно идти за ним. Не надо волноваться, Сириус знает дорогу. Если с картой что-то будет, не знаю, пойдет дождь и ее не прочитать, или она потеряется, или сгорит, а новой не найти, – в общем, нужно идти только за Сириусом. Он пойдет впереди, осторожно, и мы пойдем за его белой звездой. Так будем знать, куда идти, и не потеряемся. Я хочу сказать, надо делать так, как говорит Сириус. Время пришло. Но я не знаю, Авриль, хочешь ли ты на самом деле идти на Гору. Ты доверяешь Сириусу?