Красные боги - Жан д'Эм

– Ладно, – сказала она вслух. – Я согласна. Что я должна делать?

Старуха-жрица приняла заявление Ванды совершенно спокойно, как будто она и раньше не сомневалась в ее согласии. Собрав на кровати и на полу рассыпанные монеты и положив их себе за пояс, она предложила Ванде.

– Переоденься в одежды наших женщин. Тебе не нравится это? Но иначе нельзя. Решайся.

– Что ж поделаешь? Давай.

Иенг, нагнувшись, вынула из-под кровати платье, широкие панталоны и головную повязку.

– Оденься вот в это. Сейчас же. Через десять минут я приду за тобой.

Она направилась к выходу.

– Подожди, – остановила ее Ванда. – Могу ли я послать записку своим друзьям?

– Да. Так даже будет лучше, – и колдунья вышла из хижины, закрыв за собой дверь.

Когда Ванда несколькими минутами позже вышла, переодевшись, к ожидавшей ее старухе, сумерки уже сгущались. Иенг держала в руках зажженный факел.

– Вот письмо, которое ты отошлешь отцу Равену.

– Он получит его сегодня же вечером.

И не говоря ни слова больше, Иенг тронулась в путь, приглашая Ванду следовать за ней. Они шли довольно долго, все время поднимаясь в гору. Уже вскоре по выходу из деревни до слуха Ванды донесся глухой шум, напоминающий отдаленный гул массы людей. Чем дальше, тем явственнее становился шум, и постепенно можно было уже различить отдельные голоса поющих женщин.

Иенг, сопровождаемая Вандой, из гущи деревьев вышла на площадку. Здесь, под наблюдением своих «колдуний», полукругом расположились женщины. Вся поляна была освещена колеблющимся пламенем факелов, воткнутых в землю.

По призыву Иенг женщины смолкли. Короткое приказание – и кортеж двинулся в лес, сливаясь с тенью деревьев. Ванда осталась одна на опустевшей и потемневшей поляне. Прямо перед ней Пу-Кас загромождал небо своей грозной величественной массой. Она оглянулась назад. Внизу видна была долина. Вон там светились огоньки поста. Ванда подумала о Пьере, представила его тревогу по поводу ее исчезновения и на мгновение усомнилась в своем решении.

Сердце ее сжалось и наполнилось нежностью. Он был там, он ждал ее. Огни, которые виднелись – это свет фонарей, каждый раз зажигаемых по приказанию Пьера с наступлением темноты, если Ванда запаздывала где-нибудь на прогулке. Ванда представила себе их столовую, небольшой круглый стол, лампу с розовым абажуром, любимое лицо молодого человека, нервное подергивание губ под светлыми усами, его ясный открытый смех – представила так отчетливо, что, казалось, видела отсюда все это через открытое освещенное окно.

Но тотчас же в ее воображении встал другой образ – образ Мишеля, брата, которого она может увидеть и спасти. Быстрой чередой пробежали в ее памяти воспоминания детства и юности. С ним была связана вся ее прошлая жизнь. К нему тянулось ее сердце.

Она еще раз обернулась на долину, еще раз посмотрела на огни поста, а потом, сжав зубы, побежала вперед, чтобы догнать отряд женщин, с песней поднимающихся в горы к таинственной святыне Страны Мертвых.

Возвратившись домой уже с час тому назад, Пьер сидел на веранде и вглядывался в темноту. Во дворе группа солдат и корнаков[8] бегали, суетились и лихорадочно быстро работали, готовясь к экспедиции в горы.

Повернувшись к столовой, в дверях которой появился бой, Пьер спросил:

– Который час?

– Вторая ночная стража только что звонила, господин[9].

– Сколько времени тому назад ушла госпожа?

– Она вернулась еще до звона первой стражи и тотчас же ушла опять. Уходя, она сказала…

– Как? Она что-то сказала, а ты мне до сих пор не передал?

– Господин ничего у меня не спрашивал.

– Идиот! – закричал Пьер. – Что она сказала? Говори. Ну, говори же.

– Госпожа сказала: если господин обо мне спросит, ты передашь ему, что я вернулась к священнику в дом святого креста.

Люрсак удивился.

– В миссию? Странно. Почему же мы тогда не встретились на дороге? На какой лошади она поехала?

Она пошла пешком.

– Пешком? Десять километров она решила пройти пешком? Что за история?

Взглянув на боя, он заметил какое-то странное, двусмысленное и принужденное выражение его лица. Он схватил его за плечо и потряс.

– Ты знаешь что-то еще. Говори.

– Нет, господин, я ничего больше не знаю. Клянусь. Я знаю только то, что госпожа велела передать тебе. Она и об этом велела сказать, что пошла пешком. Только это я знаю.

Поняв, что больше ничего из боя не выжмешь, Пьер отпустил его. Неопределенное беспокойство, неизвестно откуда идущее и на чем основывающееся, закрадывалось в его душу. Он уселся на перила веранды. Медленно текли минуты, казавшиеся Пьеру часами. Из леса доносилось тонкое стрекотание ночных птиц и хриплое урчание зверей. Слоны ревели в своих загонах. Небо заволокло тучами. Упало несколько капель дождя. Еще и еще. Дождь пошел сильнее.

– Нет, – думал Пьер. – Она не в миссии. Хотя, с другой стороны, зачем же она сказала бою, что ушла туда?

Соврать бой не мог, он никогда в этом не был замечен. Отец Равен хорошо его рекомендовал. Может быть, она осталась там, потому что расспрашивала о подробностях принятых нами решений в связи с экспедицией. Да, скорее всего, так. Впрочем, это же ничего не объясняет. Почему все-таки она отправилась пешком?

Его беспокойство возрастало. А дождь все лил. Постепенно усиливаясь, он превратился в настоящий ливень.

Пьер потерял терпение.

– Нет, не могу больше ждать. Отправлюсь туда сам.

Он крикнул бою:

– Сао! Я поеду к отцу Равену. Если госпожа вернется за это время, сейчас же пошли туда кого-нибудь сообщить мне об этом. Распорядись, чтобы приготовили лошадь. Пусть оседлают самую быструю.

Пьер не жалел сил своей лошади. Несмотря на дождь, темноту и вязкую грязь, измучив лошадь, он меньше чем за сорок минут доскакал до миссии. Спрыгнув наземь, он постучал в ворота и крикнул. Туземец открыл калитку. Бросив ему поводья, Пьер побежал по спящему и молчаливому двору к домику отца Равена. Когда, поднимаясь по ступенькам веранды, он сквозь щель дверей увидел свет в комнате священника, к нему возвратилась надежда. Сердце его стало биться сильнее, но спокойнее.

– Она тут. Они разговаривают, – облегченно вздохнул он.

Дверь не была заперта. Заслышав стук в ворота и скрип ступенек, отец Равен уже приготовился к встрече гостя. Он стоял в дверях передней с лампой в руке.