Здравствуй, мама! - Амелия Борн

— Для того, чтобы приготовить блюдо, — пояснила она терпеливо, будто говорила с умалишенным.

— В пюре не кладут лук и морковь…

— Я не буду делать пюре.

— Но они хотели его.

— Может, в этом и есть твоя ошибка, Разумовский?

— О чем ты? — нахмурился я.

— О том, что не стоит во всем им потакать, потому что это проще всего. Возможно, стоит просто показать, что может быть что-то намного лучше того, что осталось в прошлом?

— И откуда ты такая умная на мою голову? — вздохнул, доставая из холодильника необходимые овощи.

— Правильный вопрос — за что?

— И за что же? — вскинул вопросительно бровь.

— Сама себя об этом спрашиваю, — усмехнулась Тамара. — За что же тебе такое счастье в моем лице?

Я усмехнулся в ответ, ощущая, как ревущая в душе буря неожиданно сменяется полным штилем. И даже себе было страшно признаться, что причина тому — самая невозможная из всех женщин, что я только знал в своей жизни.

И, похоже, самая необходимая.

— Пока изгнать ее не удалось, — вздохнул Адам, расхаживая по гостиной.

Выглядел он при этом как профессор Гарварда — не меньше.

— И не знаю — удастся ли, — призналась я, вздыхая в унисон с Диной.

Веро в данный момент отправилась в солярий, который имелся в наличии в особняке Разумовского. И к ней должен был присоединиться нанятый массажист. Ну просто не работа, а курорт!

— Мы можем запереть ее в капсуле. Пусть поджарится, — мрачно сказал Адам, и я тут же замотала головой. И на всякий случай возблагодарила бога за то, что все же не стала няней этих сорванцов. Превратиться в пережаренную курочку-гриль мне хотелось меньше всего на свете.

— Давайте пока просто возьмем паузу, — предложила я, и близнецы отреагировали на мои слова с видимым облегчением.

Хотя, я видела — они напряжены по поводу того, что в их жизнях все еще присутствует Веро. А кто бы не напрягся?

— Давайте, — вздохнула Дина.

Она присела рядом со мной и я, поддавшись какому-то странному порыву, положила руку на ее плечо. Девочка тут же отреагировала, вскинув голову и посмотрев на меня с сомнением. Я лишь улыбнулась в ответ, да и только.

Не прошло и минуты, как по другую сторону от меня расположился Адам. Его я тоже приобняла — неловко, но все же.

И вдруг ощутила что-то непонятное, от чего внутри меня разлился жар. Дети приникли ко мне и, вздохнув в унисон, замерли. Божечки! Я даже представить себе не могла, что эти малыши в итоге станут такими. Уязвимыми и желающими ласки.

— Папа нас ни разу не водил в то место, о котором Коля говорил, — посетовал Адам.

Так-так… Может, все просто, и дети вовсе не сочувствия моего хотят, а играют на чувствах, чтобы получить желаемое?

— Что это за место? — поинтересовалась я, впрочем, продолжая поглаживать по головам и Адама, и Дину.

— О! — восхитилась малышка, отстраняясь и глядя на меня с восторгом. Ее брат так и продолжил прижиматься ко мне. — Это целый комплекс для игр! Там всякие лабиринты! Там площадки, где можно играть. Там есть… все!

Адам тоже поднял голову и посмотрел на меня так, что я поняла — за этот взгляд можно отдать все.

— И мы очень просили папу нас туда отвезти, — вздохнул он.

Я прижала его к себе. Дина — прильнула к моему правому боку сама.

— Значит, поедем, — решила я.

И дети с облегчением выдохнули.

— Папа! А там батуты! Смотри! Их просто куча! — восхитилась Дина, когда мы прибыли в тот самый комплекс.

С нами в комплекте явилась и Веро, хотя я очень сомневалась в том, что ее наличие настолько необходимо.

— Игорь Валерьевич, вы не посмотрите, все ли у меня в порядке со спиной? — томно обратилась к Разумовскому няня близнецов, повернувшись вышеозначенным местом и при этом выпятив зад.

Что там случилось с ее осанкой — я понятия не имела, но Веро, по-видимому, решила, что нужно привлечь внимание Разумовского хоть каким-то способом.

— С вашей спиной все в порядке, — заверила я инста-няню, вклинившись между нею и Игорем, который уже было собрался осмотреть верхнюю заднюю точку Веро. — Идите с детьми на батуты!

Адам и Дина переглянулись, после чего умчались исследовать развлекательный центр. Веро устремилась за ними. Помоги ей, господи.

— А ты неплохо поладила с близнецами, — хмыкнул Разумовский, когда мы остались одни и медленно направились туда, где пропали дети и их няня.

Я подернула плечами, как бы говоря, что это в порядке вещей. На самом же деле сама шокировалась произнесенными словами.

— Да, так и есть, — с притворной ленцой сказала я. — Ты это тоже заметил?

— Заметил, — кивнул Разумовский. — И вообще близнецы только и говорят, что о тебе.

Я поймала его взгляд, улыбнулась и, вскинув подбородок, сделала вид, что эти слова не вызывают внутри меня столько чувств.

— И что они говорят? — уточнила на всякий случай.

Игорь сделал какое-то диковинное движение рукой. Как будто хотел отмахнуться от того, что само просилось наружу. Впрочем, в следующее мгновение на лице его появилось каменное выражение.

— Говорят и все, — процедил он, после чего быстрым шагом направился в ту сторону, куда умчались Адам и Дина.

— Помогитееее! Игорь Валерьевииич!

Приглушенные крики я заслышала, едва оказалась на подходе к одному из местных лабиринтов. А потом увидела в небольшом окошке перекошенное лицо Веро, застрявшей в одной из труб детского аттракциона.

— Тома, это не мы! — зашептал Адам, с которым я поравнялась и принялась наблюдать за тем, как Разумовский лезет наверх, чтобы вызволить из трубы инста-няню.

— Мы вообще на батуте прыгали! — заверила меня Дина, переводя округлившиеся глаза на няню.

Я смотрела за тем, как Разумовский вызволяет Веро. Сначала вытаскивает пару подушек, которыми оказался заблокирован вход в трубу. Потом — няню. Последняя виснет на нем со всем усердием, на которое способна.

— У… у мен…меня… клаустрофобия…

Няня прошептала эти слова, вцепившись в Игоря. Прильнула к нему, и мне захотелось повыдергать все ее нарощенные волосенки.

— И дети… дети не виноваты! — выдохнула она. — Я слышала, как ваша невеста подговорила их, чтобы они заперли меня в этой трубе!

С этими словами Веро уронила голову на плечо Разумовского и крепче вцепилась в его плечи. Но не успела я произнести ни звука, как Игорь скомандовал:

— Дети — в машину! Мы едем домой.