Соперницы - Ольга Карпович

* * *

— Пить хочу. Принеси, а? — попросила Света, не разжимая век.

Натянув джинсы, Женька пошел к двери. Наклонил голову, проходя под низкой притолокой, спустился по лестнице. Каждая ступенька отчаянно визжала под его поступью. Солнце уже зашло, в доме стало темно, и Женька двигался почти на ощупь. Наткнулся на что-то, чертыхнулся, зазвенело цинковое ведро.

— Вода на столе, в графине, — сказал откуда-то из темноты спокойный голос.

Женя вздрогнул, зажег спичку. По комнате заметались дрожащие тени, он увидел Тату, сидевшую у окна, на тахте, сгорбившись, притянув колени к подбородку. Лицо ее казалось чуть припухшим, ничего не выражающим, словно она только что проснулась, однако в глазах, цепких, безжалостных, сна не было. Ему сделалось не по себе под этим буравящим взглядом. Спичка обожгла пальцы, Женя выронил ее, и снова воцарилась темнота.

— Откуда ты знаешь, что я за водой? — спросил он.

Тата тихо рассмеялась, невидимая.

— Господи, да я все про нее знаю. Всю ее жизнь. И никогда не позволю, чтобы с ней что-нибудь случилось без моего ведома. Учти это.

— Ты при ней за няньку, что ли? — едко пошутил Женя.

— Может быть, — коротко отозвалась Тата. — А может, это она при мне. Это смотря с какой стороны посмотреть.

Женя передернул плечами. Жутковато было почему-то стоять тут, в темноте, и разгадывать загадки этого немногословного, на кого-то обиженного сфинкса. Он нащупал на столе графин, плеснул воды в стакан.

— Она что же, и попрощаться перед сном не спустится? — обиженно прогудела Тата.

— Она спит уже, — буркнул Женя. — Спокойной ночи. — И заспешил вверх по лестнице.

* * *

Светка все так же ничком лежала на соломе, укрытая его свитером. Он опустился на колени, оттянул колючую вязаную ткань и прижался губами к ее шее под темными, пахнущими цветами и дождем волосами.

— Я люблю тебя, — прошептал он еле слышно, куда-то ей в спину между лопаток, думая, что она спит.

Светка быстро повернула голову, и на Женю уставились упрямые смеющиеся глаза.

— Ой-ой-ой, когда же это ты успел?

— А на это много времени не надо. Я только тебя увидел и сразу все понял. Не веришь?

Женька откинулся на спину, поглядел на нее в упор. Светлана подалась к нему и быстро шепнула, зарываясь лицом в его волосы:

— Верю. Знаешь, почему верю? Потому что я тоже. — Она вдруг отстранилась и пристально посмотрела на него: — Мы ведь никогда не расстанемся, правда?

Он обхватил крепкими сильными руками ее плечи.

— А зачем нам расставаться?

— Ну, знаешь, как бывает? Люди любят друг друга, а потом случается какая-нибудь чепуха, они начинают ссориться, ругаться, расставаться и даже не помнят, что началось-то все из-за чепухи.

Лицо ее сделалось уморительно серьезным, глаза озабоченно блестели в темноте. И Жене она вдруг показалась совсем еще ребенком, маленькой девочкой, только играющей во взрослую жизнь. Он улыбнулся и крепче прижал ее к себе.

— Мы же с тобой не всякие там дураки, верно? Так что с нами ничего такого просто не может случиться, успокойся.

Он прижался к ней, уютно устраиваясь на ее теплом плече, и она, обнимая его, прошептала:

— И все-таки давай пообещаем, что чего бы там ни случилось, мы всегда будем помнить, как нам сегодня было хорошо, ладно?

— Ладно, — кивнул он, закрывая глаза.

— Если вдруг мы поссоримся. Или если ты на меня за что-нибудь обидишься. Или подумаешь, что я тебя разлюбила, ты мне просто скажи: двадцать девятое июня — и все тут же вернется, станет как надо. Хорошо? Обещаешь?

— Хорошо, — пообещал он, засыпая.

В дверь каюты коротко постучали. Я сдвинула с коленей стопку старых журналов, которые тщательно изучала на предмет выписки очередных дифирамбов талантам нашей прекрасной леди, спрыгнула на пол и открыла. На пороге стоял сосед Евгений.

Весь какой-то дерганый, нервный — видно, крепко его приложила нежданная встреча с прошлым. Глаза, коньячного цвета, в мелких изумрудных искрах настороженно уставились на меня. Он судорожно потер ладони, скрестил длинные чуткие пальцы и выговорил неуверенно:

— Добрый день, Алена. Вас ведь Алена зовут, я не ошибся?

— Не ошиблись, — я склонила голову к плечу, выжидательно уставившись на него.

— А я Меркулов, Евгений Владимирович, — представился он.

Я молчала, пытаясь угадать, зачем пожаловал этот побитый молью принц. Меркулов же тем временем прошелся по каюте — впрочем, в моем пенале особенно негде расхаживать, так что он просто сделал несколько шагов и тут же обернулся.

— Алена, скажите, пожалуйста, — сбивчиво начал он и вдруг заглянул мне в глаза с какой-то отчаянной решимостью. — Вы ведь солгали, правда? Эта женщина… та, у который вы работаете… она ведь никакая не итальянка. Она русская, эмигрантка из бывшего Союза, и зовут ее Светлана, так?

— Почему вы так решили? — неопределенно дернула плечом я.

— Бросьте, Алена, я узнал ее, — отмел мои возможные возражения Меркулов. — Дело в том, что она… Одним словом, эта женщина была когда-то моей женой.

Это его сообщение изумило меня не так сильно, как он, вероятно, рассчитывал. Действительно, где она — всемирно известная оперная дива — и где он — какой-то, судя по злобному клекоту его нынешней супруги, неудачливый рисовальщик. Однако, почитывая на ночь старую тетрадку в клеенчатом переплете, я успела уже кое в чем разобраться.

— Я понимаю, я, наверно, ставлю вас в неловкое положение. Наверняка она просила не раскрывать ее, и вы, как личный секретарь… Но сами посудите, не мог же я не узнать женщину, с которой прожил когда-то почти десять лет, — продолжал он.

Я хмыкнула:

— Даже если и так, что это меняет? Ведь, как я понимаю, с тех пор прошло двадцать лет…

— Восемнадцать, — поправил он.

— Ну восемнадцать, — согласилась я. — Все равно целая жизнь. Мало ли, кто на ком был женат в прошлом? Разошлись — значит, имелись на то причины. Зачем старое ворошить? И чего вы, собственно, от меня хотите?

— Чего я хочу? — невесело усмехнулся он. — Я этого и сам еще не понял. Я уже немолодой и, как это говорится, глубоко женатый человек. Да и у нее совсем другая жизнь. И мы чужие друг другу люди. Вот только… не могу же я сделать вид, что совсем ее не узнал…

Сразу видно, что Меркулов — типичный неудачник, никогда ни в чем не уверенный, сомневающийся в каждом слове. Знаю я такой типаж — вечно колеблются, изводят всех вокруг своей безвольностью и бесхребетностью, втайне же мнят себя интеллигентами с тонкой душевной организацией и считают, что первый долг близких — обустроить им жизнь, которой они достойны. Господи, для чего ему встречаться со Стефанией? Он что же, и в самом деле думает, что такая женщина может обратить на него внимание? Даже если когда-то она по глупости — а иначе и объяснить нельзя — была его женой? И все-таки — вон как зацепила ее вчерашняя встреча. Неужели сильную и самодостаточную леди угораздило всерьез вляпаться в чувства к этому полумужчине? Если это так, железобетонная Стефания заслуживает моего искреннего сочувствия.