Молчание бога - Александр Золотько

Черный тогда, вырвав у колдуна язык и обрубив ему руки, чтобы пресечь попытки колдовства, прежде чем разжечь костер, рядком выложил на площади городка и тех наемников. Вначале живые и мертвые лежали вперемежку, потом все стали мертвые.

Не за что было любить наемников.

– Из Рима прислали деньги, – пояснил Егерь. – Много. Достаточно для того, чтобы каждый из ваших людей получил под свое начало Охотничий отряд.

Ловчий закрыл глаза. Командиры снова зашумели.

– Я сказал, – Егерь снова хлопнул ладонью по столу. – А вы, господа командиры, будете командовать десятью отрядами. Каждый из вас получит сейчас от моего помощника бумагу, в которой указано, куда и к кому надлежит всем вам отбыть. Жалованье, соответственно, увеличивается. Можете порадовать своих людей.

Свободны, сказал Егерь. И потом, когда все двинулись на выход, Егерь приказал Ловчему остаться.

– Недоволен? – спросил Егерь, когда они остались вдвоем.

– А это что-то изменит? – поинтересовался Ловчий.

– Нет.

– Тогда – доволен. До тошноты. Сами придумали, или в письме приказ пришел?

– А это что-то изменит? – спросил Егерь.

– Да, – сказал Ловчий. – Тебе в морду плюнуть или кому другому?

Егерь положил высохшие пальцы на мешочек с крестами.

– Старику в лицо? – спросил Егерь, помолчав.

– Сколько тебе было от роду, когда мы познакомились? – спросил Ловчий.

– Пятнадцать.

– А мне? – спросил Ловчий.

Егерь чуть улыбнулся. Потом покачал головой:

– Нечестно.

– Честно-нечестно, – проворчал Ловчий. – Я тебе предлагал снадобье?

– Предлагал, – кивнул Егерь.

– И куда ты меня послал?

– Повторить?

Ловчий стукнул кулаком по столу.

– Вот всегда так – и я не могу понять, отчего. Сволочь разная, узнав о возможности вернуть молодость и не стареть, на коленях ползает, норовит в задницу поцеловать, а нормальный... – Ловчий вздохнул.

– Мне некогда ползать на коленях, – сказал Егерь, – Мне воздастся после смерти. И я не хочу упустить свой шанс, заключая договор с дьяволом.

Свеча, стоявшая на столе начала чадить. Ловчий протянул руку и аккуратно снял нагар пальцами. Огонь потерся о его пальцы щекой.

– А на упыря, значит, дьявола можно посылать, с крестом серебряным на шее? Можно? – Хотя – да, – кивнул Ловчий. – Ты прав. Лучше не рисковать. С другой стороны... Ты помнишь историю о том, как Иисус спускался в Ад и освободил всех, кроме святых и праведников? Не помнишь? Ну да, ее автора назвали еретиком. Чуть ли даже не ересиархом...

Ловчий посмотрел в глаза Егерю.

– Не испугаешься?

– Я знаю тебя уже сорок лет, – еле заметно улыбнулся Егерь. – Ты – мое наказание. И мое испытание.

– Вот-вот, – подхватил Ловчий. – Когда Иисус вошел в Ад и сообщил всем, что дорога свободна и можно всем валить прямо на небо, грешники, слабые духом и податливые на соблазны, ломанулись дружною толпою. А хлебать жидкий огонь гордо остались праведники и святые, ибо заподозрили тут еще один соблазн лукавого, подлую провокацию и испытание. Конец истории.

– Святых в аду не было, – сказал Егерь. – И праведников...

– Не богохульствуй, – поднял указательный палец Ловчий. – Не нужно. Забыл, что ли, что до искупления все были обречены? Праведный, не праведный – будь добр за Стикс.

Егерь тяжело вздохнул. Ловчий кашлянул:

– Извини, увлекся. Зачем меня оставил? О молодости поговорить? Я ведь свой отряд распускать не буду. Должен же хоть один нормальный отряд остаться.

– Я знаю. Я даже знаю, где бы ты сейчас хотел оказаться, – Егерь взял мешочек со стола и повесил его себе на пояс.

– Ну-ка, ну-ка? – поинтересовался Ловчий.

– Если угадаю – просьбу мою выполнишь, личную?

– Чем поклясться?

– Просто согласись.

– Просто согласен.

Егерь встал, держась за поясницу, со стоном выпрямился. Его тень уперлась головой в потолок.

– Ты хочешь поехать к своему старому... старинному приятелю. На побережье.

– Твою мать, – лаконично выразил свое изумление Ловчий. – Пророческий дар открылся?

– Да ты, сколько помню, всегда к нему уезжал. Когда шкуру нужно было сменить – лет двадцать назад? – уезжал. Он тогда жил в горах. После того турнира, помнишь?

Ловчий улыбнулся. Турнир тогда получился знатный. Незабываемый получился турнир. После этого действительно пришлось исчезнуть, чтобы не вызывать расспросов и подозрений. И чтобы иметь возможность вернуться к Охотникам снова, когда старые командиры уйдут.

А в Отрядах его подменил Хозяин. Чтобы через несколько лет уйти, оставив по себе славу счастливчика и гуляки.

– Хорошо, – сказал Ловчий. – Давай личную просьбу.

– И приказ из Рима, – Егерь открыл сундук, стоящий у стены, достал шкатулку и со стуком поставил ее на стол перед Ловчим.

– Все-таки приказ из Рима, – Ловчий подвинул к себе шкатулку.

– Запечатано. Приказано – вскрыть только в замке Хозяина. Кстати, он что – теперь отхватил себе замок?

– Запечатано... Мама дорогая! Личная печать! Вскрыть только в замке! – щелкнул, обрываясь, шнурок. – Красиво написано! Умеют же люди!

Егерь ждал с каменным лицом. Вообще-то, Ловчего уже можно было забивать в колодки за нарушение приказа, но, во-первых, Ловчего уже один раз пытались заковать на глазах Егеря, во-вторых, Егерь прекрасно помнил, чем это закончилось, в-третьих, Егерь не любил повторять чужие ошибки. Ну а в-четвертых взаимоотношения Ловчего и его приятеля со Святой Церковью были отношениями сугубо личными и, на взгляд Егеря, странными. Но кого интересуют взгляды старого охотника на нечисть? Разве что самого охотника, да и то не всегда.

– Ладно, – сказал Ловчий, пряча свиток за пазуху, – это мы обсудим уже в замке. Ты чего хотел?

Егерь вздохнул, на лице вздулись желваки.

– Ты помнишь мою дочь? – спросил Егерь.

– Дочь? – задумался Ловчий. – Дочь... Конечно, помню!

Он действительно помнил девчонку. Охотники редко обзаводятся семьей. И некогда, и не хочется, чтобы какая-нибудь тварь отомстила детям за папину работу. Был такой случай.

О том, что у немолодого уже Егеря родилась дочь, Ловчий узнал одним из немногих. Милая такая девчушка. Они с Егерем проезжали через ту деревню, когда дочке было что-то около пяти лет. А сейчас ей уже должно быть... Что-то около шестнадцати лет. Взрослая уже. Не исключено, что уже года три как замужем.

– Я... – сказал Егерь и откашлялся. – Понимаешь... Это было совсем не похоже на всегда уверенного предводителя Отрядов. Таким Ловчий не видел его никогда. Разве что в тот день, когда они вошли в мертвый город, вычистили его от кровососов и обнаружили среди заброшенных домов две сотни детей. Дети копошились в закрытой церкви, а когда Охотники стали выводить их на улицу, девочка постарше, лет семи, попросила вдруг, чтобы ее не убивали, что она еще может давать кровь. И чтобы братика ее... тоже.