Дочь Великой Степи - Витольд Недозор

Он важно повел раздвоенной бородой и всем видом дал понять, что на этом разговор с бродяжкой прекращает.

Заспанная и похмельно мрачная Аксиана, взойдя на стену, не обругала, однако, ни дозорных, ни пришельцев.

– Дядя… – удивленно хмыкнула она. – Не ждала увидеть тебя.

– Впустит ли меня дочь моего старшего брата или так и будем орать через стену? Если ты опасаешься, я войду один. А для моих людей, надеюсь, в этих нищенских развалинах все-таки найдется не вино, так хоть вода.

– Но твой энарей… – начала Аксиана.

– Он не мой, и он сам не войдет. Твоя крепость – владение Великой Матери… – Ксай не сдержал ухмылки. – И мои люди останутся снаружи. Но напоить коней и отдохнуть у стен твоих… (новая ухмылка) твои девы дозволят?

Аксиана неуверенно кивнула. Гнор вошел через приоткрывшуюся в воротах малую калитку, оглядел собравшихся во дворе воительниц, всю дюжину… И нехорошо осклабился.

– Ну пойдем, дочь моего брата, потолкуем.

– Подать вина, ардара? – осведомилась Анта.

– Неси кумыс и мясо, девка, – рыкнул Гнур. – Мы не йованские жопотрясы, чтоб пить йованский сок!

Гнур и Аксиана говорили долго…

Уехал он уже под вечер. И сразу повелительница кратким приказом собрала всех, кто был в крепости.

– Мы идем на войну, сестры, – огорошила она амазонок. – Ксай Скилур, которому мой род обязан служением, сцепился с Ольвией. Не бойтесь, в одиночку на ольвийцев нас не пошлют. Сил у него немного, потому он решил, вдобавок к воинам, собрать в степи лучниц потолковее. Ну а нас поставит их вести.

Зиндра затаила дыхание: значит, все уже решено? И кто же эти лучницы – из тех трех ватаг, о которых она слышала, или…

– Варка, ты едешь на пастбища, – скомандовала Аксиана, – заберешь Тарсу с Зариной и Бендиду. Хунара, ты – на торг: там сейчас трое наших. Анта – в Дальнее кочевье, там Дарана у родни… Меланиппа, собирай припасы и прочее, что нужно… Вроде все, эорпаты? А, нет… принесите мне кто-нибудь вина, дядюшкин кумыс уже поперек горла…

Разведчицы стали на ночлег в укромной лощинке, заросшей терновником.

Не разводя костров, крохотными глоточками по очереди они потягивали ароматное вино, закусывали холодной кониной. Лежа на спинах, смотрели в высокое звездное небо. Прислушивались – но все звуки в ночной степи были привычными и знакомыми, ни один из них не вызывал тревоги…

– Давай-ка, расскажи что-нибудь, Меланиппа… – полушепотом начала Сана.

– Нет, лучше пусть Алана…

– Меланиппа!

– Да все уже сколько раз слышали…

– Ну и что?

И в самом деле, полугречанка знала множество историй про древних царей и героев, но даже и рассказанные не по одному разу, они в ее устах звучали будто заново.

– А вот то! – вдруг словно бы по-детски обиделась Меланиппа.

– Ладно, давайте я расскажу, – согласилась Алана.

О чем говорить в ночной степи девушкам, ни одна из которых не достигла и двадцатой весны? Что больше всего пристало их возрасту и полу? Почтенные матери семейств, наверно, удивятся и разгневаются, но пристало рассказывать сказки да страшные истории о нечисти, что сейчас, может быть, бродит вблизи их лагеря.

Или все же не удивятся матери, вспомнив, как сами были юницами и о чем шептались с подружками…

А злых тварей в Великой Степи хватает. Старая нечисть крадет детей, пожирает узников, мешает состязаниям честных багатаров. Или вот, скажем, алабас: дивно безобразное чудище, дикая звероподобная женщина, толстая, волосатая, с торчащими изо рта клыками и свисающими до земли грудями. Но бегает очень быстро и часто оборачивается собакой, лисой или козой. Ночью любит ездить на лошадях, заплетая их гривы в косички. Молва делит алабасов на три рода. Самый зловредный и опасный – черные алабасы: встреча с ними часто заканчивается смертью. Есть еще желтые алабасы, они в основном проказничают и делают мелкие гадости – могут, например, нагадить в котел, где варится ужин, но смертоносное злодейство им не по силам. Еще есть род серых алабасов, портящих молоко и мясо…

Неосторожного путника также поджидает канаяк. Вроде бы обычный человек, пожилой годами, но вместо ног у него длинные кожаные плети. Залезет он на дерево и терпеливо поджидает заплутавшего, который решил отдохнуть в степной рощице. Потом запрыгивает ему на спину, заплетает ногами-ремнями и загоняет бедолагу до смерти, как коня.

Очень опасна кемпир – сгорбленная старуха с огромной пастью, усеянной острыми желтыми зубами. Она питается исключительно людьми, которых варит в большом серебряном котле. Иногда кемпир под видом почтенной старицы поселяется где-то близ людского жилья, втирается в доверие к девушке или молодой женщине до первых родов и втихаря высасывает у нее кровь, пока не доведет ее до смертного истощения.

Есть и змей-дракон – аджах. Если змея в течение ста лет не попадется на глаза человеку, то она может превратиться в аджаха. А еще через сотню лет аджах способен превратиться в юху, красивую девушку. Она выходит замуж и, перейдя в селение мужа, по ночам пожирает людей, пока не истребит весь род. Отличить юху можно по ее неуемной жажде и отсутствию пупка. Видно, попадаются на ее уловку только уж очень нелюбопытные мужья. Или, может, такие, которые привыкли любиться лишь в непроглядной тьме: говорят, есть у иных племен такой обычай…

Но еще есть и убыр. Это дух умершего колдуна, который, покинув свой могильник, живет среди людей. Внешне он ничем не отличается от них, хотя, вообще-то, у убыра длинный язык, свисает аж до земли. Если он думает, что за ним никто не следит, то иной раз может забыться, и тогда удается подсмотреть. Сам убыр обычно зла не творит, чтобы его не обнаружили, но он повелевает всякой опасной нечистью, иногда неотличимой внешне от человека. Впрочем, ее все-таки можно раскрыть, если заставить снять одежду, – у порождений убыра сквозь большую дыру в спине видно требуху. А чтобы уничтожить убыра, надо в могилу колдуна вбить дубовый кол или отрубить ему голову…

Много таких историй рассказывали девушки ночами друг другу. Даже Бендида, с трудом подбирая слова, поведала им предания своей горной и лесной родины – про великанов и живых мертвецов, про ведьм, что ложатся с нечистью, чтоб порождать нелюдь, и про Идущего по Ветрам – бога Стрия… про детей его, пьющих кровь стригоев…

Между тем Алана устроилась поудобнее и начала свой рассказ:

– Вот слушайте, никому до того не говорила. Было это со мной самой, не от бабок слышала, не от стариков, ни от кого – сама видела…

Случилось это как раз в тот год, когда мы бежали из родных мест. Кочевал наш род там, где Йер-Дон подходит к великой реке Рха. Там леса не хуже, небось, чем ты помнишь, Бендида… Шла я по лесу к озеру, радовалась солнечному утру. И вот подхожу к месту, где тропа к озеру сворачивает; свернула – а тропы-то и нет. Да что говорить, нет ни деревьев вокруг, ни кустарника какого! Степь кругом и курганы. Ничего понять не могу! А степь какая-то пожухлая, ветер сухой, коршун кружит. Что делать? Решила добежать до ближайшего кургана и с него уже посмотреть, отыскать знакомые приметы. Добежала, взобралась на курган – нет ничего знакомого нигде: ни дымкá, ни человека, ни жилища. Одна только степь, насколько глаз хватает. Побежала к другому кургану. Все молитвы враз вспомнила, всем богам. Бегу, на ходу молюсь да предков поминаю…