Лабиринты ревности - Абигайль Кейси

Малыш включал диктофон, чтобы убедиться еще раз, что он не пропустил чего-либо важного. Малыш пытался отыскать в гневных словах хоть какой-то намек на возможное спасение, хоть какой-то скрытый ключик, хоть какой-то малюсенький шанс выпутаться из этого безвыходного положения.

Может, Аида зашифровала это в своих обвинительных речах и только ждет, когда он наконец поймет намек, отыщет спрятанный источник света и самостоятельно выберется наружу.

Тогда неизбежность трагедии обернется легкостью фарса. Приговор, не подлежащий обжалованию, превратится во внутрисемейный розыгрыш. Невозможность какой-либо амнистии обернется пусть затянувшейся, пусть глупой и нелепой, но шуткой. А примерное, суровое, безжалостное наказание ознаменуется очистительным хэппи-эндом.

Малыш сам выберется наверх и попадет в объятия супруги.

Они помирятся и простят друг друга.

И все вернется в прежнее русло.

И «Бездонная глотка» будет лишь маленьким и никчемным эпизодом, напоминающим, что в этой жизни приходится платить даже за самый незначительный проступок.

Диктофон послушно возвращался к началу и прокручивал инвективы, порожденные эмоциональным срывом.

Но в словах бывшей супруги, патологической дуры, отдавшейся во власть неконтролируемой ревности, не находилось ни второго, ни третьего, ни четвертого смысла.

— Виноват.

— Измена.

— Предательство.

— Никогда не выбраться.

— Мучительная смерть.

И эмоции, насыщенные какой-то ненормальной ненавистью.

Как будто это Малыш в этой самой пещере лишал Аиду девственности.

Как будто он испортил основной парашют и запасной тоже, что повлекло за собой гибель ее бесперспективной любви.

Как будто Малыш предложил ей руку и сердце без каких-либо оснований.

Как будто Малыш все эти семь лет прикидывался счастливым и беззаботным.

Как будто Малыш регулярно бросал супругу, таскаясь по пещерам и милуясь с вампирами.

Малыш дал слабеющему диктофону передохнуть, а сам принялся готовиться ко сну.

Вынимая из спальника банки с бутылками и составляя их в самый дальний надежный угол зала, пересчитывал количество и переводил его в отпущенные дни.

Забравшись в спальник, Малыш все-таки не выдержал жажды, порожденной мексиканской свининой с бобами.

Открыл бутылку, но позволил себе только два глотка.

Приготовившись ко сну, Малыш снова включил диктофон.

Смех бывшей жены теперь не раздражал и не огорчал, а даже, наоборот, успокаивал.

Чем больше смеялась Аида, тем сильнее хотелось Малышу доказать этой ревнивой дуре, что он способен спастись.

И «Бездонная глотка» ему нипочем.

Малыш снова и снова включал запись.

Но вот ресурс диктофона иссяк.

Малыш, подперев щеку ладонью, включил диктофон и, так как батарейки начали садиться, поднес его к самому уху.

Но случилось то, что и должно было случиться.

В последний раз диктофон издал нечленораздельный звук, исказив голос коварной супруги.

Издал — и умолк навсегда.

Батарейки наконец-то сдохли.

Безжалостная судия так и не подсказала пути к спасению.

Малыш, прежде чем попытаться заснуть, позволил себе еще пару глотков минеральной воды.

— Прощай, Аида, — сказал Малыш. — Прощай.

Малыш отоспался как следует.

Без привычной черной повязки на глазах от слишком раннего рассвета.

Без мягких берушей, отделяющих барабанные перепонки от утренних рокерских взвоев и строительных шумов.

Даже сны, обычно заполненные неисправными бачками да капающими смесителями, обошлись без сантехнических кошмаров.

Во снах не было ничего, кроме ровного и спокойного мрака.

Ничего.

Проснувшись, Малыш ополовинил бутылку воды и принялся вскрывать консервы.

Во второй банке оказалась тоже свинина с бобами в том же перченом томатном соусе.

Не повторяя вчерашней оплошности, Малыш сразу запил пряное блюдо водой. Но осушил бутылку не до конца, оставив, судя по весу и бульканью, где-то четверть от объема.

Малышу предстояло начать штурм лабиринта.

Без света.

С перетаскиванием спальника, груженого продуктами.

С транспортировкой биотуалета, постепенно набирающего вес.

С вынужденным заползанием в каждый тупик.

И Малыш, пока не рассосались калории, двинул в сторону, противоположную тупику имени Столовой Ложки.

Унитаз с округлым дизайном прекрасно исполнял роль тарана и предохранял хозяина от нежелательных контактов с камнями, охраняющими перекрестки.

На первом разветвлении Малыш, оставив и продовольственный спальник, и туалет позади, отважно сунулся наощупь во что-то узкое и почти непролазное.

Негостеприимный тупик обозначился весьма скоро.

Малыш задом покинул ошибочное направление и углубился в соседнее, более широкое и удобное.

Минут через пять Малыш с волнением почувствовал, как преодоленный им ход превращается в расширение.

Держась левой рукой за обрез стены, чтобы не потерять возможности правильного возвращения к оставленному спальнику и брошенному биотуалету, Малыш правой начал зондировать открывшееся пространство.

И тут — почти шок.

Рука наткнулась на еще один унитаз.

И запах у найденного предмета был точно такой же, как у первого.

Но никаких объяснений и догадок не потребовалось, когда рука Малыша продвинулась от пластмассовой гладкости и угодила в мягкость спального мешка.

Малыш не стал опровергать теорию вероятности и согласился с мыслью, что просто-напросто сделал круг, а скорей всего, полукруг и очутился на развилке, с которой стартовал.

Чтобы не повторять подобных ошибок, а также чтобы исключить повторные посещения уже преодоленных ходов, Малыш придумал оставлять на перекрестках тару — пустую бутылку или пустую банку — и обязательно класть ее отверстием назад, к главному ходу, а пройденные рукава отмечать барьером из вереницы камушков.

Там, где позволяла ширина и высота, Малыш не расставался с сопутствующим грузом. Но перед особо узкими проходами все же оставлял на временное хранение биотуалет и спальный продуктовый мешок. И каждый раз, возвращаясь из очередного тупика, несказанно радовался встрече с комфортом и консервами.

Передвигался неопытный спелеолог то ползком, то на четвереньках, то выпрямляясь, то на полусогнутых, то медленно, то чуть быстрее, то прощупывая каждый дюйм, то перехватывая стену с руки на руку.