Зигзаг неудачи - Валентина Андреева

Наташкины очки окончательно съехали на кончик носа, она смотрела на меня исподлобья и с осуждением. Можно подумать, я ответственна за мысли всех умных людей.

– Это не очень умные люди, – заключила подруга и поправила очки. – История, в которую мы вляпались вместе с Милкой Дашковской, чистой воды трагедия. И сейчас лезем в очередную. Помяни мое слово, фарсом здесь и не пахнет. Пахнет исключительно очередной трагедией, блин. И ноги у нее растут тоже из наследства!

Можно было похвастаться, что к такому же выводу я пришла гораздо раньше Натальи, но не стала этого делать. Вспомнилась первая встреча с Серафимой. Вот оно! Интуитивное предчувствие опасности и желание ее избежать…

– Нет, надо скорее дочитать гороскоп и забыть. Дальше текст более усвояемый. Медицинская астрология. Так… Управляет планета Меркурий. Это, пожалуй, не надо, хотя… У Серафимы в молодости вполне могли быть травмы и заболевания суставов рук, как следствие – невозможность работать на музыкальном инструменте и потеря любимого дела… Не думаю, что ваша статная Серафима занималась музыкой. А вот это интересно! Покойнице следовало внимательно отнестись к вопросам питания и стрессов, есть, вернее, имелись опасения заполучить ограниченную опухоль или язву желудка или кишечника. Язву! Понятно?! – заорала Наташка и шлепнула листами гороскопа о столик.

Я невольно подпрыгнула и мгновенно дала понять, что все прекрасно понимаю. Раз пять, без запиночки повторила: «Понятно».

– А мне вот не понятно, – успокоившись, проворчала подруга. – Как Ольга могла это узнать? Дальше написано: «Возможна операция. Но заболевание не носит смертельного характера… Ну это про тау-квадрат нам не под силу. Зато вполне доступен вывод о том, что серьезные заболевания сердца Серафиме не грозили. Теперь итоговый вывод. Читаю дословно: «Степень фатальности гороскопа натива достаточно высокая. Лунные узлы расположены в угловых домах, таким образом натив практически не располагает свободой в жизни»… Да-а-а… Ольга не поленилась приложить к гороскопу, как она пишет в сопроводиловке, карту. На, посмотри. У меня от волнения очки запотели. Кажется, температура подскочила.

Наташка сунула листки мне в руки и бессильно откинулась к стенке. Я тупо таращилась на геометрические фигуры внутри кругов разного диаметра с непонятными символами, уверенная в одном: мне никогда с этим не разобраться. Впрочем, одно я поняла, о чем радостно и возвестила:

– А домов-то всего двенадцать!

– Ну и ладно, – отозвалась подруга с закрытыми глазами. – Нам чужого не надо.

Аккуратно сложив листы в стопочку, я положила их в журнал и, не поленившись встать, убрала в Натальину сумку.

– А ведь Серафима действительно подозревала родственников в неблаговидных намерениях, поэтому и прекратила с ними контакты в больнице, – проронила я как бы между прочим.

– Жаль, что мы не могли по-настоящему ее предостеречь. Сейчас она нас уже не послушает, – грустно отозвалась Наталья. – Никак не отделаюсь от Ольгиного предсказания.

– Такое впечатление, что Серафима знала уготованную ей участь, – не вслушиваясь в слова Натальи, продолжала я. – Меня постоянно смущал один момент: дата на завещании. Логично предположить, что перед тяжелой операцией человек хочет заранее распорядиться тем, чем есть распорядиться. Словом, расставить все точки над i. Серафима поступила в отделение в очень тяжелом состоянии и на полном серьезе собиралась умирать…

– Ирка, что-то мне подсказывает, в тот момент ей было наплевать на все свое имущество. А на родственников – тем более.

– Заодно и на хирурга, не позволяющего спокойно умереть в диких мучениях. Да еще незнакомого. Ведь то обстоятельство, что он видел ее на операционном столе в чем мама родила, не обязывает считать его родным.

– Раньше за такое, пожалуй, заставили бы и жениться.

– Не хирургов. Теперь смотри, что получается: женщина возродилась к новой жизни…

– Блин! Это с одной третью желудка?

– Наташка! Ну хорошо, просто осталась жива и быстро пошла на поправку. А за несколько дней до выписки она вдруг оформляет завещание на хирурга.

– …который на ней и жениться-то не собирался!

– Ну да. О чем это говорит?

– Денег у нее до фига! Это ж надо оплатить услуги нотариуса, вызванного на дом… В смысле на койку. Или к койке. Больничной. Впрочем, не все ли равно. Нам нет дела до ее денег с нотариусами. Ир, ну что ты нахмурилась? Все я прекрасно поняла – не убогая же, как хочется думать некоторым. За неделю до выписки Серафима решает показать родственникам роскошную фигу и подарить свою летнюю резиденцию спасшему ее Ефимову. А что, плохой подарок?

– Это не просто подарок, Наташка! На «просто подарок» достаточно дарственной. Независимо от того, помрет потом даритель с досады или не помрет. А тут – завещательное распоряжение, понятно? Оно вступает в силу только после смерти наследодателя. Ну зачем Серафиме было торопиться с завещанием?

– Действительно. Оформила бы дарственную.

Я потеряла дар речи. Но возмущение било через край. Решила характерным жестом показать подруге необходимость думать над тем, что мелет ее язык. И показала. Бутылкой с нарзаном, которая была в руке. Одного удара об собственный лоб хватило, чтобы этот дар речи вернулся. А вот возмущение не прошло. К нему еще добавилась и обида от Наташкиных слов: «Ну что ж ты руки распускаешь?! Дай сюда! Хорошо еще бутылку не разбила. Простой воды у нас нет».

– Значит так! – рявкнула я, выхватывая из сумки мобильник и прикладывая его ко лбу в точке соприкосновения с бутилизированным нарзаном. – Серафима написала завещание за неделю до выписки, потому что ждала убийцу. Хотя до конца в это и сама не верила. Завещание, останься она в живых, могла отменить в любое время. С дарственной так не поступишь. Подарила так подарила. Это во-первых! А во-вторых, убийца из числа ее родственников – все они поименованы в завещании как кандидаты в наследники в случае отказа от наследства в их пользу основного наследника. Но после тестирования. Роль экзаменатора отведена неродному хирургу Ефимову. В тот момент Серафиме просто не на кого было положиться. В-третьих, угрозу женщина получила либо по телефону, либо письменно и эта угроза была реальной, но недостаточной для официального обращения в соответствующие органы за помощью. А может, не в интересах Серафимы было излагать ее причины. И наконец, в-четвертых… В четвертых, несчастная надеялась обратить внимание умных людей на следующее: завещание, составленное человеком, готовым и дальше наслаждаться жизнью, возможность чего подтверждается историей ее болезни, да еще накануне выписки из больницы выглядит странной прихотью… Если не принять во внимание ее скоропостижную смерть.

Наташка резко подняла руку с бутылкой нарзана.

– Ай-й-й! – Она морщилась, потирая свободной рукой собственный лоб. – Блин! Не могли купить пластиковую бутыль. Взяли бы вместо этого нарзана пятилитровую упаковку, ее фиг поднимешь! Не говоря уж о том, что в голову не придет соприкасаться с ней лбом!