Академия Трёх Сил. Книга 1 - Анна Мичи

Быстрые короткие удары посыпались градом. Я стиснула зубы, из последних сил поставила второй барьер. На пределе возможностей заставила себя развернуться. Удар, щит, ещё один. Разворот, наступить, поймать удавкой, не позволить сбежать. Усилить защиту, иначе он достанет меня. Давай, Сатьяна, ты победишь!

— Кровь!

В запале боя я не сразу сообразила, что это кричат нам. Как… уже? Чья? Неужели он меня ранил?

Потом увидела — алый порез на руке Карина, от которого уже текли тонкие ручейки, пятная обнажённую кожу. Видимо, когда мой меч только распорол его защиту — я задела самым кончиком и его руку.

Карин тоже остановился, ругаясь сквозь зубы. Он тяжело дышал: откат от использования магии усиления.

— Я сбегаю за целителем! — вызвался кто-то.

— Не надо! — зло бросил Карин. — Царапина.

С ненавистью посмотрел на меня.

Я выпрямилась, убрала меч в ножны. Грудь ходила ходуном, сердце чуть не выпрыгивало, стучало на пределе. В победу ещё не верилось. Повезло? Нет, дело не в этом. Я победила по праву, Карин явно недооценил меня, понадеялся на внезапность и скорость реакции. Я сделала ставку на противоположное — и выиграла.

Кто-то притащил из подсобки бинты, руку Карина, невзирая на его ругань и сопротивление, сноровисто замотали.

Меня хлопали по плечу, хвалили. Восхищались, просили научить «так же». В одно мгновение я взлетела на вершину популярности. Потом, когда тревога за Карина улеглась, кто-то с любопытством спросил:

— А желание? Что ты ему загадаешь?

Я поймала взгляд Карина. Недобрый и обещающий мне много бед, если я загадаю что-то из ряда вон выходящее.

На его беду, именно так я и собиралась сделать.

— Задание простое, — объявила я, дождавшись, когда разговоры немного утихнут. Взгляды парней тут же обратились ко мне. — Берём в подсобке рупор, идём на площадку между главными зданиями… и подбадриваем Карина, который три раза кричит через рупор ‘‘ку-ка-ре-ку’’. Несложно, правда?

Карин сверкнул глазами, стиснул челюсти — аж желваки перекатились. Я ждала возмущений, но их не последовало. Зато раздался первый робкий смешок со стороны. Потом чей-то свист. И хохот и улюлюканье.

Я специально выбрала задание с лёгким привкусом унижения. Если хочешь понизить чей-нибудь авторитет, нет способа лучше, чем выставить этого человека на смех. Только что претендент на место лидера, благодаря проигрышу Карин мигом упал чуть ли не до позиции шута.

Но держался он хорошо. Усмехнулся криво, бросил:

— Да раз плюнуть, — принял рупор из рук успевшего сбегать за ним сокурсника и первым зашагал к назначенному месту.

Площадка между учебными зданиями и столовой, та самая, где в первый раз нас рассортировывали по факультетам, никогда не пустовала. Во время перемен там царило столпотворение: ученики и преподаватели торопились с одной лекции на другую, во время обеденного перерыва — и того пуще: многие брали еду из столовой и поглощали её под тёплым солнышком, сидя на скамейках и бордюрах вокруг площадки. Сейчас, правда, когда теоретические лекции у первых-вторых курсов уже закончились, а до ужина было ещё далеко, народа там оказалось немного, но громкий заливистый вопль «Ку-ка-ре-ку!» всё равно обратил на себя внимание. Тем более что я настояла, чтобы Карин вышел в самую середину площадки.

Наши смеялись, я смеялась вместе с ними, даже Карин засмеялся, увидев, как реагируют непосвящённые: кто вздрагивает, кто втягивает голову в плечи, кто грозит кулаком. Потом к нам с руганью побежал какой-то человек в зелёной форме административных работников, и мы бросились врассыпную.

Я взбежала по склону горы, задыхаясь от смеха, вспоминая, как Карин набирал воздуха в грудь, как надувал щёки перед тем, как испустить на удивление визгливый вопль.

Парочку я заметила, когда поворачивала на аллею, ведущую к общежитиям. Парочка и парочка, подумаешь — в академии полно парочек. Но ещё раньше, чем я узнала их, сердце болезненно дёрнулось, а смех застыл на губах.

Белые волосы Хена я заметила только после этого. А потом узнала и девицу, опирающуюся на его локоть, кокетливо заглядывающую в лицо. Розовый ротик приоткрывался, обнажая мелкие белые зубки, глаза сияли.

Та самая стерва-целительница, придравшаяся к тому, что Хен заходил ко мне. Что она теперь делает здесь с ним вместе?

Мне было больно наблюдать за ними, но почему-то я не могла оторвать взгляда.

Они неторопливо шли по дороге, спускаясь к главным зданиям. Целительница что-то оживлённо рассказывала, Хен усмехался. Я, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, шагнула назад, под тень клёнов и пышных кустарников.

Они выглядели… выглядели влюблёнными на свидании.

И никуда Хен не пропал. Жив-здоров, гуляет тут со всякими… Мне он о себе знать не даёт, а вот с ней даже встречается, смотри-ка, ходит под ручку.

Радость от того, что я обратила в свою пользу происшествие с однокурсниками, так ловко победила Карина, потеснила его с вершины, — канула, как булыжник в воду. Вместо этого обида, злость, непонимание сплелись в какой-то клубок и встали в горле, мешая дышать. Обида была сильнее всего — иррациональная, неясная обида, причины которой оставались непонятны мне самой.

А ведь я его искала, обращалась даже к хранителю. Может, Хен специально попросил говорить, что его нет? А на самом деле был в комнате?

А может, он обрадовался, что я попросила его снять серёжку? Избавился от обузы в виде фиктивного брака со мной? Теперь никто не знает, что он женат. Можно встречаться с кем угодно.

На миг меня посетил порыв вывернуть им навстречу. С невозмутимым лицом поздороваться, сказать какую-нибудь гадость. Но я тут же передумала. Прав ревновать у меня нет, а эта дрянь-целительница только порадуется: они вдвоём, я одна. И раз она уже вот так по-свойски держит его под ручку, явно у них уже далеко зашло.

И я повернулась и, не оборачиваясь, пошла в общежитие.

Поднялась к себе, приняла душ, сделала задания на завтра. Ужин пропустила: аппетита не было. Пока занималась всякими нужными делами, всё шло хорошо. А когда я погасила свет и легла, то сразу в голову полезли глупые мысли. Перед внутренним взором встал Хен, его лицо вполоборота и улыбка. И коровий взгляд дуры-целительницы.

Они встречаются?

Конечно, встречаются, на зеркале не гадай.

Или, по крайней мере, целительница очень старается, чтобы оно было так.

Может, он ей сразу понравился? Или не понравилась я — да настолько, что она решила увести у меня как бы парня?

Вот она, наверное, удивилась, когда для этого не потребовалось много усилий.

Я вертелась в кровати хуже ужа на горячей сковороде, не в состоянии уснуть. Детали вспоминались одна за другой: и как лежала ладошка целительницы на руке Хена, и как эта выдра заглядывала ему в лицо, а он — тоже хорош! — только и знал, что улыбаться в ответ. А ведь раньше он улыбался мне и поддразнивал меня тоже.