Язычник - Арина Веста

Интимно понизив голос, Абадор продолжал:

— По вашим глазам я вижу, что вы уже готовы меня выслушать и даже немного заинтригованы. Так вот, ваш аттракцион поражает воображение. Это нечто мистическое, запредельное. Душа растения, плененная магом и заключенная в колбу! Я потрясен, и хочу как можно больше узнать о вас.

— Лестный отзыв, но мне больше нечем поразить ваше воображение.

— Скажите, Демид, а кроме опытов с цветами, вы что умеете?

— Я недоучившийся врач, если вы об этом…

— Прекрасно… Это даже больше, чем я ожидал! Поверьте, мое любопытство совсем не праздное. Я могу предложить вам интересную работу. Вы, наверное, уже догадались, что я хочу заполучить вас «с потрошками»? До чего же хорош русский язык… Я в восторге от России! Кстати, мои предки жили здесь.

Его виртуозная болтовня отдавала шулерским приемом. На зоне этот словесный понос называют «баламут», не успеешь моргнуть, как «вся семья Блиновых», все четыре туза, оказываются «в гостях» у кидалы. До отупения заболтанный Абадором, я с идиотическим восторгом соглашался со всем, что он мне предлагал, и даже высказался в том духе, что мечтал бы, как раньше, иметь собственную медицинскую практику.

— Судя по всему, вы любите животных. Я прав? О, здесь прекрасный зоосад. Пойдемте, я покажу вам зверей. Вы сразу понравились мне, Демид…

Мы шли по извилистым дорожкам меж английских газонов и альпийских лужаек к странному сооружению. Что-то вроде Диснейленда или Изумрудного города страны Оз. Трепетали на ветру флажки, помаргивали гирлянды разноцветных фонариков, изнутри доносился тоскливый рев и мычание.

— Им выпала трудная ночь. Звери волнуются. Здесь довольно редкое собрание зоологических уникумов. Как врачу и биологу вам будет очень интересно.

Клетки и вольеры были мягко подсвечены изнутри. Несмотря на глубокую ночь, звери не спали, они беспокойно метались по клеткам. Белый, в дымчатых пятнах гепард-альбинос гневно стучал хвостом. В корале постукивали копытами благородные олени. Вожак вскинул голову-цветок и пристально посмотрел на меня сквозь сетку. Он подошел ближе. Влажный нос его дрожал. Олень тянулся ко мне, с доверием и надеждой вглядываясь в мое лицо. Темные выпуклые глаза под густыми ресницами были печальны и разумны. Он все знал обо мне…

Олень был моим шаманским проводником, вернее, хранителем, но другой — северный олень, он казался бы коньком-горбунком рядом с этим грациозным красавцем. Я вспомнил кривые копыта, разбитые о мерзлую землю, темные мозоли на коленях, отвисшие, изрезанные льдом губы, и тяжелые обомшелые «короны» моих карибу. Но глаза, влажные, мерцающие глаза оленух-важенок были столь глубоки, словно они помнили рай и умели молиться.

Я зачарованно переходил от клетки к клетке. Здесь, в прозрачных стеклянных террариумах, вольерах, аквариумах и клетках, была собрана редчайшая коллекция фауны. Рептилии, пресмыкающиеся, тропические птицы, австралийские «двуутробки», парнокопытные, хищники, приматы — я словно путешествовал по коридорам дарвинской эволюции. В клетках произрастала роскошная растительность, соответствующая привычной среде обитания экспонатов. И лишь при близком взгляде можно было заметить подмену. Трава, цветы, деревья, папоротники, пальмы, кактусы, коряги и даже камни были мастерски изготовлены из прочной синтетики и тучно пропитаны ароматизаторами.

— Взгляните на эту птицу. Это луговой петушок или Купидон прерий. С середины прошлого века он считается исчезнувшим. Во всех зоологических справочниках он стоит рядом с Дронтом, страусом Моа и стеллеровой коровой. Ну, разве не чудо? Эта парочка была подарена Дионе одним монархом из Европы. Эта птица из королевских садов!

Разноцветный краснобровый петушок гарцевал вокруг своей подруги, скромной золушки-пеструшки. Он кланялся, подпрыгивал и скреб лапками белую пыль вольера, широко раздувая золотисто-оранжевые, похожие на крашеные пасхальные яйца, щеки.

— Курочка скоро сядет на яйца. Если нам удастся получить потомство, то, слегка изменив генетический код братьев и сестер, мы возродим род Купидонов прерий. Диона обожает их, — комментировал Абадор.

В конце зоологической аллеи верещали мелкие приматы. Рыжий предводитель, воспользовавшись замешательством в клетке, тут же вцепился в загривок сожительницы; животные не менее остро, чем люди, ощущают скоротечность праздника бытия.

В соседней клетке огромная мрачная горилла одной ручищей почесывала брюхо, а другой, вполне по-человечьи, поддерживала лысого детеныша-сосунка. Звери усердно выполняли первую божественную заповедь: охотно плодились и с энтузиазмом размножались. И, как показала дальнейшая экскурсия, не они одни…

— А вот и венец творения, — Абадор кивнул в сторону шалаша из пальмовых листьев. — Согласитесь, он по праву завершает эту галерею.

Управляющий похлопал в ладоши, как на детском празднике. По его знаку из шалаша выглянул некто лохматый, заросший рыжей бородищей. Увидев за стеной из прозрачного пластика посетителей, бородач торопливо вылез из своего укрытия и принялся ретиво остругивать дубину осколком кремня. На поясе его болтался обрывок лубяной пеньки с лоскутками меха на чреслах и ягодицах. Следом за самцом выбралась его заспанная подруга. Голая по пояс загорелая бабенка с усердием принялась толочь что-то в каменной ступке. Под юбочкой из пенькового мочала круглился живот. Вероятно, через полгода эта человекообразная чета ожидала пополнение.

— Вот и весь зоосад. Вам понравилось? — улыбка Абадора вышла узкой и кривоватой.

— Это мерзость. Ведь это же люди! Представьте, что вас раздели, вымазали и выставили в прозрачном ящике. Это подлость…

Абадор укоризненно покачал прилизанной головой.

— Клянусь яйцами Купидона, эти троглодиты благодарны тем, кто поместил их сюда; здесь им сытно, тепло и лениво. Через три месяца у них родится детеныш. Посмотрите, они выглядят совершенно счастливыми, у них есть все, включая право в любой момент покинуть зоопарк, но, вот незадача, райское местечко сейчас же займут другие. Поверьте, им здесь очень хорошо! Молодка целыми днями валяется в хижине и пялится в плоский экран спутникового телевизора, а ее супруг пользуется неограниченным кредитом у лучших пивоваров Германии. Даже сердобольная госпожа Денис не нашлась, что возразить, когда мои подопечные на коленях умоляли не выгонять их из пластикового рая.

Я молчал, понимая, что он испытывает меня этой провокацией.

— Простите, я не хотел задеть ваши чувства… Это всего лишь эксперимент. Если считать человека чьим-то неудавшимся экспериментом, то возвращение его на лоно природы к шалашу и первобытному костру будет расплатой за его конечное убожество.

— Хотите, я укажу вам на одну довольно грубую ошибку в проектировке зоопарка: клетки с шимпанзе и гориллами надо расположить после человеческих экземпляров…

— Вот как? Почему?

— Доказано, что все живые существа в процессе внутриутробного развития зародыша повторяют эволюционный путь своего вида. Так вот детеныши шимпанзе и горилл становятся обезьянами лишь на последнем этапе, а до этого они развиваются по людскому плану. Эти виды обезьян — бывшие люди.