Ребенок Бриджит Джонс. Дневники - Хелен Филдинг

МАРК ДАРСИ

«Бриджит, я садился в самолет, чтобы лететь в Хитроу, и обнаружил твое сообщение. Выходит, УЗИ назначено на сегодня? Постараюсь не опоздать».

МАРК ДАРСИ

«Мы только что приземлились. Бегу. Где будет УЗИ?»

МАРК ДАРСИ

«Ты в какой больнице?»

МАРК ДАРСИ

«Бриджит! Пожалуйста, не дуйся. Я четверо суток провел в Северной Африке. Там наши операторы не ловят».

С величайшими предосторожностями, держась за живот и прогоняя из сознания слово «выкидыш», я шла к дверям. С противоположной стороны к моему дому приближалась знакомая фигура в темном пальто.

– Марк!

Я бросилась к нему. Он широко, от души улыбнулся.

– Бриджит, я тебя обыскался. Ты получила мои сообщения? Как прошло УЗИ?

Сзади послышались шаги.

– Дарси! Какого дьявола ты здесь делаешь? Мы с Бриджит только что с УЗИ, верно, Бридж?

И Дэниел предпринял попытку обнять меня за плечи. Я увернулась, и тогда он, к моему ужасу, достал снимок и продемонстрировал Марку.

– Каков парень! Красавчик! Верно, Дарси?

Марк даже не взглянул на снимок.

– Я бы поехал с тобой, Бриджит, но я не мог. Я был в Магрибе.

– Понимаю, Дарси, понимаю. Клуб на Олд-Комптон-стрит всегда славился танцем живота.

Марк шагнул к Дэниелу.

– Спокойно, спокойно, миссис Дарси, вам вредно волноваться.

– Прекратите, – велела я. – Не вздумайте драку затеять. Один ребенок у меня уже есть, не хватало еще двоих оболтусов.

– Ты права, – сказал Марк. – Необходимо все обсудить. Мы же взрослые люди. Поднимемся к тебе, Бриджит?

– Гениальная мысль, – съязвил Дэниел. – Как это мы сразу не додумались?

Моя квартира.

– Может, чаю? – спросила я бодрым голосом, точь-в-точь как мама в Графтоне при викарии, который заглянул полакомиться кексами-бабочками да пропустить рюмочку хересу.

Марк и Дэниел глядели друг на друга исподлобья, точно кандидаты в президенты США, что приготовились к публичной стирке, небрежно замаскированной под предвыборные теледебаты.

– Дарс, – вкрадчиво начал Дэниел, – я все понимаю. Я понимаю, это вдвойне тяжело после столь продолжительных пересудов о том, что ты стреляешь холостыми.

Марк стал теснить Дэниела к балкону.

– У Дарси все солдатики стреляют холостыми, стреляют холостыми, стреляют холостыми! – пропел Дэниел.

– Ты что делаешь? – воскликнула я. – Ты зачем его на балконе запер?

– Пускай прыгает, если духу достанет, – процедил Марк.

– Вы оба! Прекратите выяснять отношения! Когда вы уже повзрослеете? Честное слово, как мальчишки! Марк, впусти Дэниела в квартиру! Сейчас будем пить чай.

Черт, откуда взялись Магдины интонации? «Вот сейчас мамочка кое-кого отшлепает! А-та-та! А-та-та!»

– Кто бы говорил о взрослении! – усмехнулся Дэниел, входя с балкона в гостиную. – А не ты ли переспала с нами обоими в неприлично короткий промежуток времени, словно типичная представительница поколения Зет?

Я присела за кухонный стол. Притомили они меня. Неужели это и значит быть матерью – стряпать да ворчать, пока отпрыски препираются и тузят друг друга? Господи, я же чайник забыла поставить! Скормлю-ка я этим двоим свои мультифункциональные маффины; ну, хоть попытаюсь.

– Итак, ситуация оставляет желать лучшего, – произнес Марк. – Но, во всяком случае, мы все трое имеем возможность пересмотреть свое поведение и обязанности, а также проявить свои лучшие качества…

Замечательно. Браво, мать игуменья. Осталось затянуть «Подниматься на каждую гору»[5] – кто из нас троих рискнет?

– А вот и чай! – произнесла я с интригующими интонациями. – А к чаю есть домашние маффины!

Дэниел с Марком переглянулись. За весь вечер я ни у одного, ни у другого столько ужаса в глазах не видела.

Мы все трое сидели в кухне и пытались есть мультифункциональные маффины с брокколи (должна признать – омерзительные). Вдруг Марк поперхнулся, закашлялся и извлек из-за щеки изрядный осколок стекла.

– Это еще что?

– Черт! Да я стакан расколотила, когда тесто готовила. Мне казалось, я все осколки достала. Марк, ты не поранился?

Дэниел вскочил, метнулся к раковине и ВЫПЛЮНУЛ все, что было у него во рту. Да, прямо в мою раковину. После чего продемонстрировал еще один осколок.

– Жизнь на глазах рушится. Это что, и есть отцовство? Рвота в «Мерседесе». Шоколад на брюках. Маффины с брокколи и стеклянной стружкой в животе. Что дальше, Джонс?

– Прости, прости, пожалуйста. Мне казалось, я все осколки извлекла, честно. Я запуталась, в этом все дело. Я просто не гожусь в матери.

И я сгорбилась за столом, уронив лицо в ладони. Хоть бы все это прекратилось. Все. Только малыш чтобы остался.

Марк шагнул ко мне, обнял.

– Не переживай. Ты отлично справляешься. Ты молодчина.

– Ничего страшного. Ты же нас не убила все-таки, – подхватил Дэниел и принялся неумело чистить раковину. – Если, конечно, в этот самый миг более мелкие осколки не производят необратимые изменения в наших кишках…

– И впрямь, для всех нас это могло закончиться весьма плачевно, – констатировал Марк – и рассмеялся.

– Может, теперь уже как-то сплотимся? – с надеждой проговорила я.

– Все-таки у нас больше факторов притягивания, нежели факторов отталкивания, – согласился Дэниел.

* * *

И мы пили чай, и все шло гладко, словно в фильмах пятидесятых, а не в каком-нибудь современном телешоу, когда дети прохаживаются в адрес своих однополых родителей фразочками, над которыми долго пыхтели искушенные голливудские сценаристы.

– Ой, а как же родители?

От этой мысли я буквально подпрыгнула.

– Придется им сказать, ничего не поделаешь, – произнес Марк.

Боже! Графтон-Андервуд! Адмирал и Элейн Дарси! Мама, Юна и Мейвис Эндербери!

– Родители? – переспросил Дэниел.

– Да, они самые. У тебя есть родители, Кливер?

– От меня они ничего не узнают.

– Занятный подход. Кстати, Бриджит, в следующую субботу репетиция королевского визита. Ты вроде собиралась приехать?

– В смысле, Марк, ты считаешь, мы должны рассказать родителям уже в следующую субботу?

Вот ужас.

– Да. Только, разумеется, по отдельности и в приватной обстановке.