И будем живы - Валерий Горбань

Поцеловав сына в остывающие губы, он остановил жену и вынул простынь из ее замерших рук.

Завернул Лему в чистую белоснежную ткань с головой.

Оторванной полосой перетянул себе рассеченный лоб. Снятым с груди ребенка полотенцем стер со своих век и ресниц черные сгустки крови, смешав ее с кровью сына. И сунул полотенце за пазуху, под рубашку, к сердцу.

Через несколько минут от дома Дауда отъехали патрульные милицейские «Жигули».

За рулем сидел молодой мужчина с мрачными потухшими глазами и перевязанной головой. У него на коленях лежал тупорылый укороченный автомат Калашникова. Под рукой, в оперативной кобуре торчал пистолет с наполовину пустой обоймой. Справа, прикладом — на полик, длинным тонким стволом — на спинку пассажирского сиденья, оттопырив тяжелый магазин на сорок пять патронов, стоял ручной пулемет.

А на заднем сиденье находились бледная, дрожащая девочка и женщина с мертвым лицом. У них на коленях лежал большой белый сверток, который женщина прижимала к груди в оцепенелом, судорожном объятии.

Из включенной автомобильной рации доносился торопливый, сбивчивый голос.

Он сообщал всем патрулям, блок-постам, всем сотрудникам силовых структур, что агент ФСК России и предатель интересов чеченского народа Дауд Магомадов, при попытке его задержания расстрелял двух сотрудников ДГБ и, завладев патрульной автомашиной, пытается прорваться из города.

— Преступник вооружен автоматическим оружием. При обнаружении открывать огонь на поражение. Его приметы…

Удивительная вещь — время. Одни и те же двадцать четыре часа могут бесконечно ползти, выматывая, высасывая силы, доводя до зудящего томительного раздражения. А иногда — просвистят, как табун чирков над ушами, и глазами вслед хлопнуть не успеваешь.

Сегодня вполне мог образоваться очень нудный вечерок. Еще вчера все, кто имел хоть какое-то отношение к оперативной работе, были подняты в помощь следственно- оперативной группе прокуратуры и УБОП. Наконец-то удалось выйти на след негодяев, убивших год назад молодую женщину. Она пропала без вести еще прошлой осенью. А весной труп несчастной вытаял у обочины дороги на перевале. Страшной была ее смерть. Даже видавший виды пожилой судебный медик, передавая следователям акт экспертизы, не удержался от эмоционального комментария.

— Редкие ублюдки! У потерпевшей распорот живот, голова пробита твердым предметом, возможно — молотком, или подобным инструментом. И, судя по всему, они насиловали ее после причинения этих телесных повреждений. Умирающую, или уже мертвую…

Целый год просеивали, процеживали город опера. И, по мистическому совпадению, именно в день исчезновения потерпевшей, удалось, наконец, получить интересную информацию об одном ничем не приметном молодом человеке, родившемся и выросшем в этом городе, работающем водителем уазика. Но, наблюдение за подозреваемым и изучение его круга общения привело к однозначному выводу: его рук дело. Его и его дружка, такого же: презираемого, отвергаемого даже самыми невзыскательными девчонками. Как сказала одна из их несостоявшихся подружек, до этого лет с пятнадцати ни разу не отказавшая ни одному возжелавшему ее мужчине:

— Вроде и не уроды. На морду — ничего. И в штанах что-то есть. Но, что один, что другой: только лапать начинают, а меня уже блевать тянет.

Но оказалась эта девица не только «слабой на передок», как говорят водители-трассовики. Но и невоздержанной на язычок. Десять раз предупрежденная о том, чтобы никому не говорила ни слова о встрече с операми, она все же разболтала об этом приятельнице. А та не нашла ничего умней, как брякнуть приглашавшим ее прокатиться-повеселиться дружкам:

— Ага, я с вами поеду, а потом меня тоже на перевале найдут!..

Повезло дуре, что разговор не с глазу на глаз был. Подружки не позволили затащить ее в машину и увезти для более обстоятельной беседы на лоне природы.

Но кровавым насильникам и этого хватило, чтобы сообразить, откуда ветер дует и, исчезнув из снятой ими на двоих квартиры, где-то залечь на дно.

«Адрес», на котором в засаде коротал время за неспешной беседой Игорь с тремя коллегами, был не из самых перспективных. И если бы не хорошая компания, можно было бы вообще со скуки сдохнуть.

В данный момент все слушали рассказ приданного операм для физического усиления собровца Дениса, которого весь УБОП с легкой руки кого-то из сослуживцев называл просто Дэн.

Был этот Дэн личностью замечательной. Игорь хорошо запомнил тот день, когда по поручению руководства он занимался комплектованием только что созданного СОБРа, и к нему на прием пришел этот темноволосый, серьезный парень. В рекомендации руководства медвытрезвителя, где Дэн до этого служил, было написано, что он является хорошим спортсменом — рукопашником. Но, все же, впечатления очень мощного бойца этот сержант не производил. Рост, правда, хороший — под метр восемьдесят. А фигура — обыкновенная: не худой, не толстый, и уж вовсе не Шварценеггер. Приходили в СОБР ребятки и покруче. А когда в четырех строчках рапорта на имя начальника УВД будущий офицер спецподразделения залепил три смешных грамматических ошибки, Игорь и вовсе мысленно присвистнул: куда ж тебе, братец, лейтенантские погоны? И со скрытой усмешкой спросил:

— А что вам в медвытрезвителе не служится? Нормальная работа, сутки через трое. Да и на офицерскую должность там вас тоже могут выдвинуть, руководство ваше вас ценит.

Посмотрел парень на него внимательно:

— Разве это работа для мужчины? Там хорошо до пенсии дослуживать.

Трудно сразу сказать, что именно понравилось Игорю в его словах. Сущность этого ответа, или то, что сумел Денис на не очень-то корректный вопрос ответить без вызова, без демонстрации, с дружелюбным спокойным достоинством.

Но взамен заготовленной уже вежливо-казенной фразы, что, мол, поставим вас в резерв, и в будущем, возможно…Игорь произнес:

— Я буду вас рекомендовать в СОБР. Но только… Денис, подтяните русский язык. На курсы какие-нибудь походите… Вы же идете на должность оперативного уполномоченного. Вам придется в следственных действиях участвовать, рапорта писать, процессуальные документы составлять…

Парень густо покраснел. Но, справился с собой. Ответил твердо:

— Да, я постараюсь.

И вот уже год, как они служат рядом. Игорь в оперативном отделении, а Денис — в боевом. Как продвинулись у Дэна дела с русским языком, Игорь, честно говоря, не знал. А вот какого бойца и товарища мог бы не получить СОБР, прими он другое решение — и подумать было неприятно.

На поверку оказалось, что был Дэн не просто хорошим бойцом, а уникальным. Не такой уж могучий с виду, весил он за девяносто килограммов. И когда, разогревшись в спортзале, он скидывал тренировочную куртку, даже друзья-собровцы (сплошь — натуралы) откровенно любовались его атлетически сложенным, бронзовым от природы телом. Казалось, что его рельефные, без дутых габаритов, мышцы сплетены из медной проволоки. Усугублялось это впечатление и тем фактом, что Денис просто не знал устали. Не понимал, что это такое. Он мог, проскакав вместе со всеми полдня на штурмовой подготовке, уже через пару часов заявиться в спортзал и весело таскать железо, молотить груши, отрабатывая удары, в то время, как его друзья, покряхтывая, валились на маты или на кровати в комнате отдыха. В рукопашных поединках у него поначалу немного прихрамывала техника. Но наставники в СОБРе были хорошие. И вскоре другие бойцы один за другим стали отказываться от спарринга с Дэном: