Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 1 - Валерий Федорович Солдатенко

время украинский народ отделяться от России не хочет. Он требует автономии, ничуть не отрицая необходимости и верховной власти «всероссийского парламента». Ни один демократ, не говоря уже о социалисте, не решится отрицать полнейшей законности украинских требований. Ни один демократ не может также отрицать права Украины на свободное отделение от России: именно безоговорочное признание этого права одно лишь и дает возможность агитировать за вольный союз украинцев и великороссов, за добровольное соединение в одно государство двух народов. Именно безоговорочное признание этого права одно лишь в состоянии разорвать на деле, бесповоротно, до конца, с проклятым царистским прошлым, которое все сделало для взаимоотчуждения народов столь близких и по языку, и по месту проживания, и по характеру, и по истории. Проклятый царизм превращал великороссов в палачей украинского народа, всячески вскармливал в нем ненависть к тем, кто запрещал даже украинским детям говорить и учиться на родном языке»[114].

Гневно заклеймив политику Временного правительства, вождь большевиков показал ее полный крах относительно Украины, призвал соглашательские партии, входившие в коалицию с буржуазией, поддержать права украинцев вплоть до отделения в собственное государство: «Революционная демократия России, если она хочет быть действительно революционной, действительно демократией, должна порвать с этим прошлым, должна вернуть себе, рабочим и крестьянам России, братское доверие рабочих и крестьян Украины. Этого нельзя сделать без полного признания прав Украины, в том числе права на свободное отделение»[115].

В. И. Ленин, большевики доказывали: путь к тесному интернациональному единению, как идеала коммунистов, лежит именно через безоговорочное признание всех национальных требований, какими бы кардинальными они ни были. «Мы не сторонники мелких государств, – писал лидер РСДРП(б). – Мы за теснейший союз рабочих всех стран против капиталистов и «своих» и всех вообще стран. Но именно для того, чтобы этот союз был добровольным, русский рабочий, не доверяя ни в чем и ни на минуту ни буржуазии русской, ни буржуазии украинской, стоит сейчас за право отделения украинцев, не навязывая им своей дружбы, а завоевывая ее отношением как к равному, как к союзнику и брату в борьбе за социализм»[116].

Деятели украинского политического лагеря высоко оценивали подобную принципиальную позицию.

2. Переплетение векторов революционной поступи

Конечно, свержение самодержавия, неотвратимое и неудержимое развитие в России демократических процессов всколыхнуло всю украинскую нацию, обусловило стремление наиболее активной ее части приобщиться к совершающимся переменам. Национальное движение, интенсивно перераставшее в полномасштабную Украинскую революцию, при наличии различного (вполне естественного) к ним отношения, в целом вписывалось (хотя и не всегда органично сочеталось с ними – главным образом, из-за наличия субъективных факторов) в общие революционные ориентации и трансформации, не входя в противоречие с коренными интересами, подлинно демократическими целями любой другой нации. Они не могли ни в чем ущемлять или ограничивать суверенности русской нации. Речь шла о торжестве идеала равноправия. Открыто противопоставить ему что-либо иное было просто невозможно, нереально.

Однако национально-демократическая революция не являлась единственным вектором («каналом») вовлечения граждан Украины в бурлящую разноплановую общественную жизнь. «Напрямую», т. е. непосредственно вливались в общероссийские процессы другие проявления массовой активности, отчасти осознанной, а отчасти – и стихийной.

Речь, в первую очередь, о лицах и группах, приобщавшихся к движениям, борьбе за социальный прогресс, объективно связывавшийся со стремлением к дальнейшему углублению, отчасти – радикализации революционных преобразований. Питательной средой для этого сегмента являлись не только этнические украинцы, по большей части беднейшие слои, но в немалой степени (подчас – и больше за них) представители других этнических общностей многонациональной Украины. Это, прежде всего, русские, поляки, евреи, а также другие.

Особую роль тут играло длительное пребывание украинских губерний в составе Российского государства, сложившиеся, ставшие привычными формы, методы, традиции совместной борьбы за свободу и независимость.

Непосредственным олицетворением обозначенного, в своей сущности синтетического общероссийского общественного вектора, представала деятельность общероссийских партий, точнее – их местных организаций и новообразованных одного (одинакового) типа общественных институтов – Советов, комитетов, товариществ. Придерживаясь вырабатываемых в революционных центрах России установок, местные организации регионов, в том числе и Украины, направляли свои и своих сторонников усилия к единой цели, в единое, общероссийское русло.

Естественно, в новых условиях продолжался процесс идейно-теоретического обоснования программы радикально-революционных преобразований. На острие данного общественно-политического процесса находилась Российская социал-демократическая рабочая партия (большевиков), ее лидер В. И. Ленин. Характеризуя открывшуюся после свержения самодержавия перспективу и основные параметры революционной стратегии, он четко и определенно заявил: «Переход – ко 2-й революции

– к власти пролетариата

– к социализму»[117].

Усилившаяся к 1917 году хозяйственная разруха, прогрессирующий распад экономических связей между районами страны и невозможность выхода из кризиса на путях буржуазно-демократической революции, острая необходимость в осуществлении мер, объективно означавших шаги к социализму, дополнительно подтверждали верность вывода о закономерном сближении в эпоху империализма борьбы за демократию с борьбой за социализм. В научном плане непрерывность процесса перехода от первого, буржуазно-демократического этапа революции, ко второму, социалистическому, была к тому времени обоснована и теорией перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую, и открытой В. И. Лениным возможностью победы социализма первоначально в нескольких или даже одной, отдельно взятой, капиталистической стране – слабейшем звене в цепи империалистических государств.

В концентрированном виде большевистская платформа, стратегическая линия была намечена в ленинской работе «Задачи пролетариата в нашей революции», хорошо известной как «Апрельские тезисы». Это была выстроенная система взаимосвязанных мер, реализация которых, согласно предположениям и расчетам, позволила бы обществу подняться на качественно более высокую ступень, разрешить злободневные вопросы момента (такие, как окончание войны демократическим миром) и осуществить переход к социалистическому строительству, как важнейшему условию решительного прорыва на пути социального и национального прогресса.

Революционная программа с одобрением воспринималась большинством членов РСДРП(б) практически всех партийных организаций, бралась ими на идеологическое вооружение и активно пропагандировалась. Так происходило в партийных организациях Харькова, Екатеринослава, Луганска, многих населенных пунктах промышленного Левобережья и Юга Украины. Однако были и исключения.

В Киеве усилиями Г. Л. Пятакова и его сторонников – Е. Б. Бош, Н. Н. Лебедева, В. А. Быстрянского, М. П. Зарницына и др. – ленинскому документу была противопоставлена «Платформа Киевского комитета РСДРП» («Киевская платформа»). Ее основная идея заключалась в том, что развитие производительных сил и социальная мощь пролетариата не достигли в России того уровня, когда в порядок дня может быть поставлена социалистическая революция. Вся политическая работа большевиков должна была сводиться только к реализации Программы-минимум РСДРП, рассчитанной на этап буржуазно-демократической революции[118]. Вопреки усилиям М. А. Савельева (Петрова), Е. Ф. Розмирович, некоторых других большевиков, решительно выступивших в поддержку ленинского стратегического плана, против попытки затянуть его обсуждение (по существу