Управление - Андреас Эшбах

– Эстер Коэн, – зачитала она вслух, и Эстер, худощавая маленькая девочка с пышными черными кудрями, со вздохом собрала свои вещи и послушно поплелась к задней стене.

– Леа Финкельшайн, – продолжила она. – Сара Леви. Рут Мельцер…

– Что? – подскочила Рут. – Почему я?

Фрау Линдауэр окинула ее взглядом поверх очков.

– Это ты? Рут Мельцер?

– Да, – ответила Рут. – Но я евангелического вероисповедания!

– Это, – холодно произнесла фрау Линдауэр, – в данном случае не имеет значения. Ты еврейского происхождения – вот ключевой момент. Так что давай пересаживайся назад.

Рут повиновалась, начала собирать свои вещи движениями, похожими на движения лунатика. В ее глазах были слезы.

– Этого не может быть, – заступилась за подругу Хелена. – Тут, должно быть, какая-то ошибка.

– Я так не думаю, – произнесла фрау Линдауэр. – А если и так, пусть ее отец придет в канцелярию ректора и представит необходимые документы, чтобы можно было исправить ошибку. Но пока ее имя в этом списке, она должна сидеть сзади.

– Оставь, – тихо произнесла Рут и закрыла свою сумку. – Я уже ухожу.

На занятиях не допускались разговоры с еврейскими девочками, но во время большой перемены можно было поговорить с кем угодно, по крайней мере пока.

– Но ты же евангелистка! – заявила Хелена, все еще шокированная тем, что произошло сегодня утром. – Мы обе записаны на подготовительные занятия к конфирмации, мы уже бывали вместе в церкви…

– Я тоже не понимаю, – высказалась Рут. – Может быть, это из-за моего имени. Рут, или Руфь, – это имя из Ветхого Завета. Так зовут многих еврейских женщин.

– Но это не может быть причиной!

Рут вздохнула.

– Я скажу своему папе. Он должен знать, что делать.

Когда на следующее утро они встретились перед зданием школы, Рут выглядела так, словно у нее на шее повис невидимый груз.

– Мы действительно евреи, – тихо сообщила она Хелене. – Просто я этого не знала. Но мы асси… ассилли… ассимилированные евреи. Папа рассказал, что его отец, то есть мой дедушка, принял решение отказаться от иудейской веры и стать настоящим немцем.

У Хелены словно гора упала с плеч. Ну, или по крайней мере – камушек.

– Это должно быть где-то записано, – произнесла она. – Я имею в виду, твой отец тоже ведь воевал.

– Да, – сказала Рут. – Он хочет в ближайшее время пойти к ректору и позаботиться о том, чтобы там исправили ошибку.

– А до тех пор ты должна сидеть сзади.

Рут пожала плечами:

– Бывает и хуже.

В этом она оказалась права. Потому что ее отец после обстоятельного наведения справок вовсе не пошел к ректору, а предпринял совершенно иные меры.

– Мы уезжаем, – поведала своей подруге Рут с покрасневшими глазами от всех слез, выплаканных в предыдущие дни.

– Что? – Эта новость огорошила Хелену. – С какой это стати?

– Папа говорит, что если так начинается, то и продолжится, а если продолжится, то будет становиться только хуже. По всей вероятности, евреи здесь уже не будут в безопасности на протяжении всей своей жизни. И в таком случае, говорит он, лучше уехать, причем как можно раньше.

Хелена почувствовала, как подступают слезы.

– Но… но куда вы хотите уехать?

– В Америку, – сказала Рут. – У нас есть родственники в Нью-Йорке, которые примут нас на первое время. А там посмотрим, говорит папа.

– А как же ваша аптека?

– Он ее продает.

Давящий комок поднялся к горлу Хелены.

– Ты же не можешь просто уехать! И что мне без тебя делать?

Рут смущенно посмотрела в сторону и тихо произнесла:

– Для тебя будет лучше не иметь еврейку в подругах.

– Для меня это не имеет никакого значения…

– Но не для остальных, – сказала Рут своим точным, убедительным голосом. – Для них это имеет значение.

И тут, к сожалению, Рут была права: в последние дни иногда на Хелену косо смотрели, спрашивали, почему она возится с «этой».

– Евреи – враги нашего народа, – сказала ей одна девочка из седьмого класса, когда она, как обычно, поднималась по лестнице после длинной перемены.

Хелена остановилась и напустилась на нее со словами:

– Это моя подруга!

Но та всего лишь произнесла: «Будь осторожна» – и невозмутимо пошла дальше.

Разлука произошла быстрее, чем ожидалось, потому что уже на следующий день Рут больше не пришла на занятия. Но ведь Рут не уехала бы не попрощавшись, не так ли? Наверняка она всего лишь заболела. После обеда Хелена позвонила Мельцерам, но никто не подошел к телефону. Недолго думая, Хелена запрыгнула на велосипед и поехала в город, но, когда она добралась до аптеки, на двери висела табличка: «Закрыто на неопределенный срок. Обратитесь, пожалуйста, в Львиную аптеку на Карлсплац». И на окнах квартиры больше не висели занавески.

Хелена стояла там, согнувшись над рулем своего велосипеда, не в силах поверить в то, что она видела. Уехали. Они уехали.

Из-за угла появилась полосатая кошка и остановилась, как только увидела Хелену. У нее была черно-серая шерсть с красивыми тигровыми полосками.

– Подкидыш! – закричала Хелена и на одно безумное мгновение ей показалось, что кошка расскажет ей о том, что произошло.

Но Подкидыш, который еще неделю назад доверчиво залезал к ней на колени, когда она приходила в гости к Рут, всего лишь непостижимо присматривался к ней, словно даже с упреком. Во всяком случае, так показалось Хелене.

– Что же мне теперь делать? – беспомощно спросила она.

Подкидыш, казалось, задумался над этим вопросом, но, разумеется, так и не придумал ответа, а развернулся и скрылся.

Хелена довольно долго простояла, глядя пристально на пустой дом и пытаясь понять, что же произошло.

Несомненно, что-то плохое.

И это еще не конец.

Благодаря достаточно хорошим оценкам и дополнительному преимуществу для единственных сыновей вдов участников войны Ойгена приняли в гимназию, и таким образом у него больше не оставалось времени для игр на заднем дворе. В школе ему досталось место рядом с мальчиком по имени Феликс – выходцем из пользующегося дурной репутацией округа Шпандау.

Они быстро подружились, и Феликс отвел Ойгена с собой в окрестности, которые он называл своим «участком». Там он знал великое множество окольных путей и укрытий, что было очень полезно, если кто-то вроде Феликса время от времени похищает бумажники у мужчин или дамские сумочки и потому вынужден быстро исчезнуть из поля зрения. Также он знал людей, у которых можно было реализовать похищенные вещи, такие, как украшения, часы или кожаные кошельки. С деньгами в кармане, в свою очередь, даже школьнику становились доступными многие занимательные вещи, например курение сигарет, распитие алкоголя или просмотр в кинотеатрах фильмов, для которых они были еще слишком юны.