Берсерки. Воины-медведи древнего Севера - Вольфганг Акунов

В одной норвежской легенде рассказывается о чародее, напустившем чары на две шкуры волка. Тот, кто надевал их, превращался на десять дней в зверя. Эти шкуры обнаружили воины Зигмунд и Синиот в лесной хижине, послужившей им укрытием на некоторое время. Зигмунд и Синиот, ничего не подозревая о заклятье, украли шкуры. Тот, кто надевал шкуру, сбросить ее самостоятельно уже не мог. Воины превратились в волков. Они стали выть, грызть друг друга и нападать на людей. По истечении десяти дней чары рассеялись, Зигмунд и Синиот сбросили шкуры и сожгли их. Эта легенда напоминает эпизод с оборотничеством Сигмунда и Синфьотли из гораздо более древней «Саги о Вельсунгах».

В давние времена для хозяина стоящего отдельно хутора или крестьянского двора, наверное, не было более леденящего душу и ужасающего звука, чем волчий вой на его поле. Волк был одним из самых злых врагов человека, ведь этот зверь чрезвычайно вынослив, хитер и быстр, молчалив и вкрадчив. Это неутомимый охотник с поразительным аппетитом. Охота волков проходила преимущественно в ночное время суток. Волки рыскали по лесам и полям в поисках добычи, нередко нападая на поселок или чью-либо ферму, а защититься от них было довольно-таки сложно. Поэтому едва ли кого-то удивит, что оборотни (или, как их еще называли, «вервольфы» — люди-волки) являлись одними из самых пугающих и страшных созданий среди тварей оккультизма. В себе они сочетали дикость волка и ум с хитростью человека, что само по себе было ужасающе. Многочисленны и ужасны издавна рассказываемые истории об обращении человека в зверя и его нападениях на людей. Один из наиболее ранних рассказов об оборотнях приведен в «Сатириконе» Петрония. Одного гостя из присутствовавших на богатом застолье, попросили рассказать о том, что с ним недавно приключилось. И вот что он поведал собравшимся.

Никерот (Niceros), будучи на тот момент слугой, был влюблен в женщину по имени Мелисса, недавно овдовевшую жену трактирщика. Однажды вечером, когда его хозяин отправился куда-то по своим делам, Никерот решил навестить вдову и попросил своего друга-воина составить ему компанию и пойти вместе с ним. Тот согласился, и вместе они отправились в путь под луной. Пройдя несколько миль, друзья решили передохнуть возле кладбища. Никерот присел на ограду и, что-то лениво напевая себе под нос, принялся считать надгробные камни, а воин тем временем, не сказав ни слова, сбросил с себя всю одежду и кинул ее на обочину дороги. Затем, к величайшему удивлению Никерота, друг его помочился вокруг своей скинутой одежды, описав вокруг нее струей большой круг, как это сделал бы волк, помечая свою территорию. Потом упал на колени и моментально обратился волком, зарычал и убежал в лес. Конечно, Никерот пришел в неописуемый ужас от всего увиденного. Подойдя к «описанному» кругу, он увидел, что одежда воина стала каменной. Весь оставшийся до дома Мелиссы путь Никерот мчался сломя голову, сжимая в руке меч. Когда он прибежал к своей возлюбленной, то еле стоял на ногах и тяжело дышал, а лицо его было белым, будто у призрака. Мелиссе никак не удавалось успокоить его, потом она сказала: «Если бы ты пришел хотя бы чуть раньше, то смог бы нам помочь. К нам во двор забрался волк и охотился за скотом — тут был просто сумасшедший дом». Вдова сказала, что волку удалось удрать, но один из рабов попал копьем ему прямо в шею. Никерот решил остаться у Мелиссы до утра, но так и не смог сомкнуть глаз. Как только рассвело, он стал собираться домой. На обратном пути он остановился возле того места, где вечером воин бросил свою одежду, но там было пусто, а на траве виднелось кровавое пятно. А когда Никерот, перепуганный до смерти, решился-таки навестить своего товарища, то застал его лежащим в постели. Лекарь, сидевший возле кровати, перевязывал глубокую рану на шее больного.

Неистовые воины-берсерки… Berserk в дохристианской Скандинавии означало «медвежья шкура», впрочем, то же самое означает этот эпитет и сейчас.

Современные поклонники культур кельтов, друидов, викингов или варваров часто романтизируют древних воинов-берсерков. Обычно это не историки, а увлеченная «альтернативными» идеологиями молодежь, поклонники фэнтези и «особенных» мальчишеских союзов.

В XI в. в Норвегии берсерками называли мужчин, которые в определенное время превращались в «диких зверей». Их силы удваивались, они не ощущали боли. Все человеческое и сознание на время отступали. На время действия наркотика.

Физиологическая потребность человека изменять свое сознание объясняет стремление к освоению психотропных веществ. Очевидно, что в песках Аравии и пустынных регионах экваториальной зоны всякая растительность живет бедно. Поэтому древние южане имели не слишком много способов усыпить разум и делали упор на многостороннее развитие шаманизма, разгорячаясь суеверными страхами и защищая страхи же культом обрядности.

Северяне же вовсю могли пожинать эффект разросшегося в древней степи дикой конопли-гашиша и галлюциногенных грибов — двух из трех главных психотропных средств прошлого (грибы, гашиш, психофармакологические составы средневековых ведьм). В эпоху язычества, до принятия Скандинавией христианства, викинги-берсерки обладали сверхъестественной силой, которой якобы наделил их верховный бог Один. Саги отмечают, что в сражении они «бросались вперед без вооружения бешено, как волки, были сильны, как медведи или вепри, и убивали людей с одного удара, причем ни огонь, ни железо не могли поразить их». Это и называлось берсеркским неистовством. Отсюда возникло выражение «разъяренный, как берсерк».

Элементарно действие наркотика описывается так: «Впадая в состояние исступления, берсерки стучали зубами, ощущая сперва холод, у них менялся цвет лица. Затем наступала стадия бессмысленной ярости: берсерки кусали края своих щитов, нападали на каждого, не различая друзей и врагов. На смену этому состоянию, продолжавшемуся почти целый день, приходила слабость и апатия».

Но следует сказать, что воины-викинги, видимо, принимали препарат скорее в терапевтических дозах, в отличие от берсерков как таковых. Сначала берсерков в чистом виде не существовало вовсе, ими стали викинги, «уклонившиеся с прямого пути», начавшие употреблять наркотики неконтролируемо и без нужды.

Нельзя забывать, что употребление стимуляторов было совершенно необходимо древним воинам. Во времена, когда пищу удавалась раздобыть с большим трудом и редко, лютый, поистине волчий, звериный голод сводил с ума целые племена. Возможно, только наркотики спасали в такие времена общины от людоедства и убийств ради пищи «своих». Тем самым наркотики спасали эволюцию понятий семьи и общины, развивали и укрепляли мост перехода от животного типа сосуществования к человеческому.

Постоянные холод, боль, суеверный страх, голод, неизвестность, слабость и прочие «нечеловеческие» по современным меркам условия жизни дают нам возможность предположить практически полную несхожесть поведенческих типов и склада личности наших предков с нами.

Викинги-берсерки, ставшие зверьми-наркоманами, впоследствии осуждались, отвергались и изгонялись обществом. Можно предположить, что общество максимально становилось «обществом» с наступлением лета, когда жизнь становилась легче. Многие люди в общине во времена не самых тяжелых дней могли отказаться от наркотика, не имея к нему сильной зависимости. Кроме того, возможно, многие имели аллергические реакции или вообще не переносили препарат. Да и постоянно беременным женщинам, равно как и неповзрослевшим детям, вкус ко всему принимаемому ими диктовала природа. Неустановившийся вестибулярный аппарат младших подростков какое-то время оберегал их естественным путем от типичных обычаев племени.