Зимняя книга приключений. Скелет за шкафом - Юлия Кузнецова

– Чем я могу тебе помочь? – спросила я.

– Ты уже помогаешь. Рассказываешь о расследовании. Хоть что-то интересное происходит.

– Слушай, вот раскроем, кто рукопись стащил, а потом съедим перед веб-камерами по шоколадному торту. Имей в виду, тебе придется слопать его целиком. Your big sister will be watching you[11].

Не стоило мне пить на ночь кофе. А может, не стоило до трех утра болтать с Никой по скайпу.

Всю ночь я ворочалась. Мне казалось – жарко. Потом – холодно. Затем откуда-то запахло мандаринами. Утром я встала с больной головой и поняла: Ника права.

Я втюрилась в Ботаника.

«Этого еще не хватало», – подумала я, умываясь ледяной водой, чтобы прийти в себя. Я не должна отвлекаться. Мне следует сосредоточиться на разгадке тайны.

– Пап! – крикнула я из ванной, – у тебя найдется шестьсот рублей?

– На учебные расходы?

– Угадал!

– На учебные расходы найдется и тысяча. Посмотри, может, тебе какой-нибудь словарь докупить надо. Ты скоро? Мама уже убежала, у нее предзащита. Так что я сам пожарил тебе омлет. Не хуже, чем в твоем «Кафемаксе».

– «Кафемакс» теперь и твой, папочка! Уже иду.

Учебные расходы, хм. Ну что, мистер Прозрачный, вы по-прежнему советуете мне опасаться двуличных людей? А вы видали кого-то более двуличного, чем я?

Футболки получились превосходными. Я заказала их две штуки. Розовую – для Риты, черную – для Макса. На обеих одна и та же картинка. Огромное сердце, внутри его сидит грустная черноволосая девушка (один глаз закрыт челкой – по всем канонам эмо-культуры) в тельняшке и мини-юбке. За спиной девушки – серые крылья. Их я прорисовала с особой тщательностью, уделяя внимание каждому перышку. Рядом с ней – электрогитара. Но самое главное – сердце, прямо над головой девушки, пронзает огромный гвоздь. Над ним написано: «Гвоздь в моем сердце», под ним – «Навсегда».

Я выложила этот рисунок в свою галерею на сайте «Создай комикс», и буквально за час набралось двадцать комментариев! Все хвалили мой стиль, радовались тому, что я вернулась в «истинную мангу», рисунок, способный передать страсть и страдание, «забыла про бездушных американских пустышек». Фанаты эмо-стиля вообще взвыли от радости, накидали мне своих ссылок, да и на мой рисунок многие приходили уже по ссылкам в эмо-жж. Я, конечно, поблагодарила каждого комментатора, но старалась объяснить, что я никуда не вернулась (и точно не пришла в эмо, бедный мишка с распоротым животиком до сих пор стоит перед глазами!) и ни от чего не отказываюсь. Просто экспериментирую с разными стилями. Сегодня мне пришел в голову именно такой образ, завтра придет другой.

Несмотря на наш спор, в душе я была рада. Если таким критиканам, как мои друзья-художники, понравился рисунок, то на Риту он точно произведет впечатление.

А ссылки на меня пусть будут и на форумах эмо, какому художнику повредит реклама?

За футболки пришлось выложить по триста рублей. Но благодаря папиному утреннему спонсорству у меня еще и осталось четыреста. Пущу их на расходы по расследованию. Были расходы учебными, станут – сыщицкими.

Только бы Рите понравились футболки и она раскололась!

Я уже проскочила мимо общажной кухни, но потом вернулась, заметив там Макса. Надо было с ним поздороваться, тем более у меня и для него подарочек. Только я при Рите его вручу, чтобы ее порадовать.

Макс сидел на собственной куртке, которую постелил на подоконнике. Вытянув длинные ноги в черных джинсах-дудочках и белых кедах, он курил в форточку. Волосы у него были собраны в хвост, брови сдвинуты, словно он о чем-то напряженно думает. Наверное, и у эмо случаются обычные для остальных людей проблемы с учебой. Увидев меня, он улыбнулся уголком рта.

– Ритуху жду, – объяснил он мне, – на репу прикидывается. Ты, типа, на занятия?

Я вошла в кухню. Голубой стол на тонких железных ножках стоял в углу, на нем высилась пустая подставка для салфеток и баночки для соли и перца, наверное, тоже пустые. В раковине рядом со столом стояла большая желтая кастрюля с надписью «общаж.», сделанной красной краской. Посредине кухни тянулась здоровенная плита, в общем-то чистая, но приблизившись, я заметила небольшие пятна жира на стекле духовки да и вокруг конфорок. Словно их терли-терли порошком, а потом плюнули и оставили как есть. Слегка пахло хлоркой, как в школе после мытья полов, да и пол был немножко влажный, подошвы кроссовок поскрипывали.

Подойдя к Максу, я прочла на белой футболке надпись «Музыка умерла».

– Не, Макс, сегодня же пятница. Я, типа, с подарком.

– А! Крутняк. Посиди со мной, пока она прикидывается.

Макс выдохнул дым и, откинув назад голову, прикрыл глаза.

– Рассказать тебе пока что-нибудь?

«Конечно, расскажи, – подумала я, – о том, что вы с Ритой видели в ту ночь в первом гуманитарном корпусе».

– Конечно, расскажи. Но только что-нибудь интересное.

– Может, страшилку? Страшилку про старожилку?

– Только не очень страшную. А то передумаю поступать.

Макс открыл глаза, улыбнулся, стряхнул пепел в пустую консервную банку, посмотрел в окно и вдруг закричал:

– Зет!

Я вздрогнула. Только не надо говорить, что там... Я вскочила со стула, чуть не опрокинув его. По двору шел Прозрачный! Как обычно, страшно худой, во всем черном. Он остановился и задрал голову вверх. Я вздрогнула при виде его бледного лица. Он прижал ко лбу руку козырьком и стал искать, из какого окна его позвали.

– Я быстро, – сказал Макс, спрыгивая с подоконника.

Он обогнул плиту, выскочил из кухни. Я услышала, как он вызвал лифт, но сама не могла оторвать глаз от бледного лица Зета.

А он наконец нашел взглядом нужное окно и уставился на меня. Меня словно ударило током. Даже в ладонях заныло от страха. Я отпрянула и нечаянно схватила куртку Макса на подоконнике.

Вдруг мне в голову пришла одна мысль.

Я положила куртку на место и подкралась к двери комнаты Риты. Оттуда доносилась громкая бешеная музыка:

Зачем ты обещал мне рай?

Прошу не умирай!

Мне будет сложно

Искать замерзшие цветы

Среди заснеженной листвы.

Все безнадежно.

Рита подпевала. Голос у нее и правда был неплохим. Я вернулась к окну и осторожно выглянула во двор. Макс уже стоял рядом с Прозрачным и что-то протягивал ему. Что ж, можно действовать.