Еще один шанс - Хейли Норт

– Значит, я поэтому должен?.. – спросил Зак.

– Бинго. – Харриет улыбнулась сыну. – Да, я нагружаю тебя всем тем опытом, который пропустила сама.

Зак скорчил рожицу.

– Я бы вполне обошелся без латыни.

– Она понадобится тебе в юридическом колледже, – сказала Харриет, выезжая с площади и направляясь к жилым кварталам. Огни рождественских елок и экраны телевизоров светились в окнах всех домов. Газоны были по-зимнему пусты.

– Кто говорит, что я собираюсь стать юристом?

Харриет прекрасно знала, что не стоит спорить об этом с ее сыном. Весь последний год он говорил о том, что хочет организовать собственную группу. Она знала, что это покажется лицемерным, когда сама она шла своей собственной творческой дорогой, но ей хотелось защитить его от трудностей, так часто сопровождающих жизнь музыкантов. Поддерживаемые семьей Донни, они жили гораздо легче, чем большинство людей творческих профессий.

– Латынь полезна для многих вещей, – сказала она.

– Это отговорка, – заметил Зак.

Харриет кивнула:

– Ты меня понял. Кто-то из генералов сказал, что замечательно знать, когда отступить, а когда идти в атаку.

Зак хотел что-то возразить, когда Харриет проезжала «лежачего полицейского» напротив гостиницы «Скулхаус инн», но, должно быть, передумал. Харриет увидела другую машину, въезжающую на подъездную дорожку гостиницы. Дверца со стороны водителя открылась в тот же момент, что и передняя дверь гостиницы.

– Люди, – сказала она.

Зак вопросительно посмотрел на нее:

– Они не марсиане, если ты это имеешь в виду.

– Поедем-ка повидаемся с твоей бабушкой, – предложила Харриет.

– Мы не будем заселяться?

– Не сейчас, – ответила Харриет. Она поехала дальше по улице. – Мне не хочется встречаться с другими постояльцами.

– Это практически гарантировано в доме такого размера, – пожал плечами Зак. – Я хочу сказать, это же не «Мариотт» на Таймс-сквер.

– Это сложно объяснить, – сказала Харриет. Ей не очень хотелось обсуждать свою иррациональную реакцию, но она чувствовала, что должна дать сыну какое-то объяснение. – Мне не нравится, когда люди таращатся на меня и говорят что-то вроде «Ой, как ты изменилась» или «Кто бы мог подумать, что малышка Харриет Роджерс так преуспеет в жизни».

– Да-а, – протянул Зак. – Но ты ведь не слишком уж и знаменита. Подумай, как неловко было бы, если бы ты была, скажем, Пэрис Хилтон или Джастином Тимберлейком.

Харриет не могла не рассмеяться.

– Ты ставишь меня на место! – воскликнула она, улыбаясь сыну и радуясь, что он стал гораздо больше общаться с ней. Может быть, и хорошо, что они приехали сюда вместе вопреки всем причинам, почему она не хотела этого делать. – Я уверена, твоя бабушка захочет увидеть нас прямо сейчас. Завтра она едет в больницу.

Зак кивнул. Сумерки быстро приближались.

– А что насчет Гранлин?

Харриет свернула к широко раскинувшемуся Смит-Плейсу, месту, известному всем в Дулитле.

– Мы увидимся с ней и моим папой перед Рождеством.

Зак фыркнул, и Харриет показалось, что он не одобряет ее.

– Мы здесь, чтобы поддержать Оливию, – сказала Харриет и даже сама услышала, что защищается.

– Гранлин печет вкусные пироги, – сказал Зак.

– Да, печет, – согласилась Харриет. – И я так много ела их, когда была ребенком, что выглядела как объевшийся поросенок.

– У тебя и правда есть пунктики, – сказал Зак. – Я хочу сказать, кто же откажется от пирога? Может быть, тебе надо сходить к психиатру? – Он снова вставил наушники в уши.

Харриет посмотрела на него. Она так напряженно смотрела на него, что не заметила изгиба дороги, которую когда-то знала как свои пять пальцев. «Хаммер» выскочил на обочину, подняв волну гравия и грязи. Мелкие камушки застучали по боку машины.

– Со мной все в порядке, – сказала Харриет.

– И с твоим вождением тоже, – заметил Зак. Харриет нажала на акселератор; машина пошла юзом, а потом рванула вперед. Сразу за ними раздался визг тормозов.

– Упс, – произнесла Харриет.

– По крайней мере они смогли затормозить, – сказал Зак, вытягивая шею, чтобы посмотреть назад. – О Боже, мам, ты чуть не врезалась в копа.

В этот же момент позади них замигали красные и синие огни.

– О Господи! – воскликнула Харриет, желая выразиться гораздо крепче, но сдерживаясь, перед Заком. Полицейский! В Дулитле ничего не остается в тайне. Полицейский сообщит по радио, и каждый сплетник в городе будет знать, что Харриет Смит, урожденная Роджерс, приехала в город и вела себя так же безрассудно, как всегда.

Луч фонаря вспыхнул рядом с ее окном. Может быть, полицейский даже не спросит у нее права. Возможно, он просто хочет убедиться, что все в порядке. Потом она вспомнила, что несколько поколений полиция Дулитла была доменом семей Саймон и Райт. Если это кто-то, кто помнит ее, возможно, она сможет уговорить его благосклонно отнестись к ней. Она опустила стекло, снова положила руки на руль и изобразила улыбку.

– Добрый вечер, мэм. Могу я посмотреть ваши права и регистрацию?

Харриет повернула голову. Это был голос не уроженца Дулитла. Не грубоватый местный говор, а глубокий баритон, напоминающий о северо-востоке. Она подняла глаза. Темные волосы, темные глаза, решительный подбородок и серьезное выражение лица.

– Вы не местный, да? – выпалила Харриет, униженная тем, что оказалась такой же провинциальной, какой была в восемнадцать лет.

Мужчина едва заметно улыбнулся и показался гораздо менее суровым. Он выглядел, вдруг подумала Харриет, как человек, который может очаровать даже суровую классную даму.

– Не по происхождению, – ответил он. Вопреки тому, что поклялась ни с кем не встречаться, Харриет бросила быстрый взгляд на его левую руку.

Блестящая золотая полоска украшала его безымянный палец.

Женат. Тем лучше. Последнее место, где она стала бы искать мужчину, – это Дулитл.

– И у меня, – сказал он, – есть чувство, что, как только вы покажете свое водительское удостоверение и регистрацию, я смогу убедиться, что вы не жительница Дулитла.

– Верно. – Харриет не снимала руки с руля. Она знала, что удостоверение было у нее, когда она арендовала машину, но она совершенно не помнила, что сделала с ним. Ей было гораздо интереснее узнать, кто этот человек и почему он оказался полицейским в Дулитле. Очевидно, в городе все-таки что-то меняется. – Вообще-то я отсюда. Или, вернее, была. – Она ненавидела признавать это вслух, но в маленьких городках обычно заботятся о своих. – Шеф Саймон добрый друг моих, родителей.

В лице полицейского промелькнуло веселье.