Три стервы - Титью Лекок

Какой вопрос? Что именно тебя интересует?

Она увидела, как он нажал на клавишу и подпрыгнул на стуле. Потом послал ей веселый взгляд и одновременно покачал головой, реагируя на слова невидимого собеседника. Потом склонился над клавиатурой и набрал несколько слов, после чего откинулся на спинку кресла. Ответ, судя по всему, краткий. Эма обновила почту. Появилось одно непрочитанное сообщение.

Я хочу, чтобы ты признала, что у нас постоянные отношения.

Да, этого парня не обвинишь в тонком психологическом манипулировании. Ответим на лаконичность еще большей лаконичностью. Она ограничилась четырьмя словами:

А я не хочу.

Он приставил к виску воображаемый пистолет.

Ну и зануда!

Блин, блин, блин, подумала она. Прощай эйфория первых дней, начинается проклятый период геморроя-. По логике, хоть у нее и хватит выдержки, чтобы не обращать внимания на всякие стычки, неминуемо наступит момент, когда ей станет смертельно скучно. Как тут не впасть в отчаяние, если один и тот же сценарий повторяется до бесконечности. Долгие годы она смотрела фильмы, читала книги, выслушивала многочисленные истории и всякие рассуждения о хронической неспособности мужчин брать на себя обязательства. Хотела бы она, чтобы кто-то сообщил ей, куда подевались все эти трахальщики, избегающие ответственности. Хотя… Можно задаться вопросом – от чего она не отказывалась, – в какой мере ее собственное нежелание брать на себя ответственность действовало возбуждающе на мужчин, которые в знак протеста стремились надеть на нее наручники. Сосед настойчиво смотрел на нее. Эме понадобилось некоторое время, чтобы заметить, что она стучит пальцами по столу и щелканье ее накрашенных ногтей раздражает коллегу. Но ей надоело извиняться. Она подхватила куртку и покинула редакцию, чтобы покурить. Дверь выходила на маленькую улочку, относительно тихую по сравнению с оживлением, царящим во всем квартале. Единственным источником шума становилась начальная школа напротив, когда там начинались перемены. Одним из развлечений Эмы – возможно совпадающих с периодами овуляции – было выйти и остановиться перед школой в 16.15, чтобы покурить вместе с мамашами, которые в последний раз спокойно выкуривали сигарету перед появлением своих монстров. Но она всегда уходила еще до звонка.

Эма вдохнула большую порцию дыма и выпустила его к небу, задрав голову. На горизонте ни облачка. Идеально чистое небо и наконец-то тепло. Ее одежда была по сезону, а благодаря новым ботинкам она пребывала в уверенности, что способна покорить мир. Это предположение подтвердили прошедшие мимо мусорщики, которые восхищенно засвистели, увидев ее. Получается, что самые простые удовольствия (я ощущаю себя красивой, приятная погода, мне хорошо) зависят от удручающе жалких пустяков (новая обувь, солнце, сигарета). Проклятое общество потребления.

Вместо того чтобы разыгрывать из себя пресыщенную старую деву – что никак не соответствовало ее самоощущению в этот день, – Эма вынуждена была признать, что Блестер не так уж неправ. Не совсем. Пришло время задать себе вопрос: чего она хочет? Она полностью освободила голову от каких бы то ни было мыслей и сосредоточилась на мысках своих новых ботинок. Следуя методике, подсказанной “Духовными упражнениями” Игнатия Лойолы, она в течение сорока секунд нанизывала один на другой вопросы-призывы на тему “чего я хочу?”, пока на ее разум не снизошло просветление и перед ней не засияло единственное слово: “спокойствие”. Она хотела обрести спокойствие. Она не хотела ни жить вместе с Блестером, ни расставаться с ним. Она хотела только, чтобы все оставалось как есть. Но пришедшее озарение ничего не решало, поскольку в нынешней ситуации все и так было примерно как она хотела (когда хотела), а для Блестера ситуация вот-вот станет невыносимой. Почему, стоило ему упомянуть возможность их совместного проживания, она реагировала так, будто он предлагает разводить коз в Крёзе? На самом деле, ей не хотелось это обсуждать. Лучше вскрыть себе вены пилкой для ногтей, чем заиметь постоянный геморрой в виде дискуссий о совместной жизни. В сущности, что такое совместная жизнь? Отказ от многого по добровольному согласию? В настоящий момент ее приоритетами были, во-первых, Стервы и, во-вторых, Шарлотта. А вовсе не мещанский уют в обществе Блестера. Она отшвырнула окурок и убежденно раздавила его каблуком. Ладно, она не продвинулась ни на йоту, зато ощутила определенную легкость.

Вернувшись, она нашла четыре сообщения, но ни одного от Фреда. Первое прислала Алиса.

Только встала. Печень будто выдрали и окунули в лужу бензина. А еще твой парень, который, конечно, не твой парень, прислал мне флаер, который он сделал для вечера DJ Стерв – он супер (флаер)! Он очень талантливый (парень). Я выложу эту штуку в сеть. Надо бы нам сделать блог Стерв на Майспейсе. Знаю, ты скажешь, что мне пора соскочить с социальных сетей. Ты сама как? Справляешься, Холмс?

Эма была согласна, что это полный дебилизм с ее стороны, но не смогла запретить себе погордиться немного этими комплиментами. Еще одна проблема. Не опекать чрезмерно своего парня. Три остальных письма пришли как раз таки от господина дизайнера.

Я, кажется, заболел. У меня болит горло.

Мне скучно. Поделись каким-нибудь приколом.

Если тебе удастся воткнуть слово “ипостась” в свою статью, я плачу за тебя в ресторане сегодня вечером.

Ипостась.… Вроде что-то связанное с христианством… Эма поискала в интернете.

Ипостась (др.-греч. лицо, сущность) – термин, используемый в христианском богословии для обозначения одного из трёх Лиц Триединого Бога: Отца и Сына и Святого Духа. Применялся и в учении Плотина, но в значении, подразумевающем некую сущность (или ее часть), а не личность.

Господи помилуй.… И как воткнуть такое в текст?! Как он это себе представляет?!

Не вижу возможности ответить на твой вызов! С другой стороны, я очень хочу тебя. Может, случайно пересечемся в туалете через 15 минут?

На первый взгляд такое предложение могло показаться нескромным, но в их отношениях оно имело свой смысл. Долгое время Эма и Блестер существовали, старательно игнорируя друг друга. Они встречались в коридоре, вежливо здоровались, но их отношения сводились к своего рода словесным баталиям, к соревнованию в остроумии, снабжающему кислородом тоскливые редакционные летучки. Эма говорила “белое”, Блестер – “черное”. А потом однажды утром она открыла почту и прочла:

Твое новое платье очень красивое. Я не прикалываюсь.

Затем в течение нескольких дней тема “Я тебе делаю комплименты, мы все больше симпатизируем друг другу, мы флиртуем, мы заводимся, мы бросаем друг другу мегаостроумные вызовы типа “слабо похлопать меня по заднице перед собранием?” или “слабо потискать меня после собрания?” развивалась по нарастающей. Сексуальный накал становился все более осязаемым, все это продолжало быть игрой, но провоцировало такую сильную фрустрацию, что Эма жаловалась Стервам: скоро она спятит и реально взорвется, если они не переспят в ближайшее время, и к тому же невозможно нормально работать. Она никогда не испытывала такой ломки, потому что давно уже никто не отказывал ей в сексе так долго. А то, что Блестер не меньше ее самой старался поддерживать напряжение, делало парня еще более притягательным. Все, естественно, могло закончиться бурной ночью на шелковых простынях. Но только если не учитывать невыносимость ситуации. Когда Эма и Блестер в конце концов признались, что это уж слишком, они набросились друг на друга в том самом туалете поздно вечером, во время аврала из-за сдачи номера. И не сразу поняли, хорошо ли им было, потому что в тот раз их подгоняло невыносимое нетерпение. Получилось все неловко и быстро, но у Эмы потом подгибались колени, кружилась голова и в глазах сверкали звезды. Ее проект офисного секса мог бы на этом и завершиться, однако экспресс-перепихон в туалете оказался абсолютно недостаточным, чтобы снять напряжение нескольких недель беспрерывной фрустрации. Возможно, они с самого начала зашли очень далеко, потому что даже занятия сексом не могли утолить эту жгучую жажду. После трех сеансов в сортире, когда Эма недоумевала, как ей удается за пару минут перейти от сочинения статьи к позе на четвереньках у унитаза, Блестер объявил, что никогда не сможет продемонстрировать свои сексуальные таланты на пространстве в три квадратных метра. Тогда он выдвинул особо смелый вызов: “Слабо перепихнуться в постели?” И это неизбежно увлекло их к “Слабо пойти в ресторан, чтобы все обговорить?”, затем постепенно адская спираль стала закручиваться все туже, приведя к “Слабо трахнуться у меня дома после вечера у телика?”. Даже если теперь их отношения сильно напоминали семейную жизнь, а у Эмы исчезло всякое желание ходить на сторону (несмотря на ее громкие заявления по поводу бармена из “Скандала”, которого она на следующей неделе непременно и несомненно снимет), секс оставался для них самым прочным и самым простым цементирующим элементом. В этом вопросе, по крайней мере, они понимали друг друга без слов, легко и быстро, и их ничего не сдерживало, никаких табу для них не существовало.