Несколько мертвецов и молоко для Роберта - Георгий Котлов

— Конечно, — ответил он и чмокнул ее в щеку. — Я ему покажу, где раки зимуют. Я вышибу ему клыки, а бутылкой разобью ему лысую башку…

— Нет, только не это, — смеясь, запротестовала она. — Там еще осталось вино. Лучше мы его допьем.

— Как скажешь, киска…

Представляете, каково было это услышать? Ну, про лысую башку и огромные клыки? Я едва от смеха удержался. Так и хотелось снять шляпу, оскалиться и выйти к ним из кустов. «Добрый день, здравствуйте!»

Интересно, хватило бы тогда у этого парня смелости разбить бутылку о мою лысину? На вид он не казался таким уж храбрецом. Она длинными черными волосами напоминала мне Марину Хлебникову.

Честное слово, мне захотелось так сделать — изобразить из себя мертвеца, ужасную образину, но были они какие-то славные, добродушные, влюбленные друг в друга, и я передумал. Кроме того, мне хотелось узнать, что они будут делать дальше, хотя уже и так догадывался.

Он наполнил стаканчики вином (один из них во время наливания опрокинулся и покатился по капоту, а она, смеясь поймала его и поставила на место), и они выпили.

— Здесь так хорошо, — сказала она.

— Да, — ответил он.

«В общем, неплохо», — хотел добавить я.

— Открою тебе маленькую тайну, — сказала она, прижимаясь к нему. — Больше всего мне нравится заниматься любовью на природе. Чтобы кругом были деревья, свежий воздух, небо и… таинственность.

— А мне без разницы, — сказал он. — С тобой мне везде хорошо.

— И мне хорошо с тобой.

Они стали целоваться, а потом, когда по радио зазвучала медленная песня, «Я у твоих ног» в исполнении Натальи Власовой, они начали танцевать прямо на дороге перед машиной. Песня еще не кончилась, он уже стянул с нее короткую юбку и трусики. Она забралась на капот и раздвинула ноги — мне хорошо было видно складочку на животе и чуть ниже — волнующий треугольник золотистых волос. Приспустив джинсы до колен, он пристроился между ее ног и заработал бедрами. Она стонала, ей было хорошо, мне — тоже.

Потом она сползла с капота, легла на него грудью, повернувшись к парню спиной, — и, перед тем как войти в нее, он опустился на колени и долго, с необыкновенной нежностью целовал и облизывал ее раздвинутые ягодицы. Мне стало ясно, что к числу лицемеров и дураков он не принадлежит. Счастливчик, он пил ее выделения, словно яблочный сок…

Насытившись, утолив жажду, он опять приступил к делу, а розовый топик, единственное, что на ней оставалось из одежды, она стянула с себя сама, быстро, через голову, и сбоку я увидел, что у нее маленькая красивая грудь. Когда она избавлялась от топика, ее волосы взметнулись и небрежно рассыпались по плечам и капоту автомобиля.

Он сказал ей:

— Неряшка…

Словами нельзя выразить, до чего же мне было приятно смотреть на них. Я сам словно участвовал в этой маленькой оргии. Все-таки три года воздержания — не шутки, мастурбация — не в счет. Я и сейчас этим занялся: вцепился в свое жало и, чтобы рука лучше скользила, иногда смачивал ее слюной.

Кончили мы втроем одновременно: он замычал, вздрагивая ягодицами, она забилась на капоте, словно выброшенная на берег рыба, а я просто выбросил свой яд на траву.

3

Потом они уехали, я остался. На том самом месте, где только что стоял их автомобиль, виднелось уродливое облако выхлопных газов — меняя форму, оно медленно поднималось к вершинам деревьев.

Я вошел в это облако. Было слышно, как где-то недалеко тарахтит автомобиль, унося прочь счастливую парочку. Иногда под колесами взрывалась сухая ветка — дорогой давно никто не пользовался, она заросла травой и была усыпана толстыми сухими веткам!

Я втянул ноздрями воздух, едкий от выхлопных газов, и мне показалось, что я чувствую запах, оставленный девушкой, — к липкому запаху выделений из теплого влагалища и запаху возбужденного тела примешивался сладковатый аромат духов. Возможно, это были приличные и очень дорогие духи, но не «Сальвадор Дали» — однозначно.

На дороге валялись стаканчики и пустая бутылка. Я взял ее в руки. На розовой этикетке было изображение женщины, которая кормит грудью ребенка, с нежностью глядя на него. Называлось вино очень странно: «Молоко любимой женщины».

На дне оставалось немного вина, и, поднеся горлышко к губам, я сделал глоток. Вино понравилось мне, название — тоже. Прихватив бутылку, я вернулся на кладбище и опять принялся за работу.

Профессия гробокопателя не из легких. Скоро на ладонях появились большие водянистые волдыри, и отдыхать приходилось все чаще. Я садился на прохладную землю, выброшенную из могилы, разглядывал этикетку на бутылке и слушал ворон. Дело продвигалось очень медленно.

Солнце начало заходить, когда я наконец добрался до гроба. Вонзил лопату в землю, и негромкий звук сообщил, что она упирается в крышку. Словно одержимый кладоискатель, я почувствовал легкое волнение. Все это время я думал, что под памятником ничего нет, и был уверен: выброшу хоть двадцать тонн земли, но все равно ничего не найду. Ан нет. Оказалось все, как и должно быть — два с половиной метра земли, а под ними гроб.

Я очистил крышку от земли и увидел, что она обтянута красной материей, по краям прибита черная лента. О том, чтобы вытащить гроб из узкой могилы, не могло быть и речи — тут и четверо здоровенных мужиков не справятся. Оставалось снять крышку с гроба прямо здесь и посмотреть, кто в нем лежит. Господин без имени сказал, что автомобиль проехал ей колесом прямо по голове, и мне пришла в лысую башку мысль, что, раз уж они так основательно все организовали, значит, позаботились и о трупе — скорее всего, это какой-нибудь неопознанный жмурик из городского морга, какая-нибудь молодая алкашка-бомж, угодившая под автомобиль. С его-то бабками заполучить никому не нужного мертвеца — плевое дело… И, если голова покойника действительно превратилась в блин, и его невозможно опознать, что ж, тогда я готов раздеть покойника, чтобы посмотреть на его тело. Родинки в известных мне местах, шрам на правой коленке, — если все это обнаружится, значит, нет никаких сомнений и это действительно она.

Из глубины могилы я уже не мог видеть солнце, но по тому, как быстро темнело, я понял, что оно спряталось за горизонтом. Наступил вечер.

4

Крышка была надежно прибита гвоздями, и мне пришлось повозиться, прежде чем при помощи лопаты удалось подковырнуть ее — черенок длинный, могила узкая, и сделать это было, сами понимаете, неудобно.

Раздался неожиданно громкий треск, и я, почему-то перепугавшись, посмотрел вверх. Вдруг сейчас кто-нибудь стоит у края могилы и наблюдает за мной? Последствия могли быть самыми плачевными, для меня, разумеется, и я уже представлял, как местные газеты пестрят заголовками: «Пойман гробокопатель». «Ужас на деревенском кладбище» или «Что искал в гробу дезертир?»

Нет, никого не было, лишь тусклые звезды появились на небе, и я снова принялся отдирать крышку. Я ожидал запаха — формалина, гниющей плоти или духов, любого, — но не почувствовал ничего.