Все, о чем ребенок хочет спросить... и спрашивает - Маллика Чопра

«Но, мама, я правда хочу эти туфли, они очень особенные!»

Я продолжила: «Я знаю, что они особенные, Тара, но нам приходится выбирать, на что потратить деньги: если мы купим эти туфли, тогда, возможно, нам не хватит на ужин, или на теплый свитер, или на новую куклу для тебя. Или на новые туфли для твоей сестры – а это было бы некрасиво, не так ли? Нам нужно решить, что для нас важнее».

«Мамочка, эти туфельки – самая важная для меня вещь; я больше ничего не хочу, я не хочу ужин – я хочу только эти туфли». Тара так просто не сдавалась.

«Я знаю, что ты хочешь эти туфельки, дорогая, но иногда, когда мы чего-то по-настоящему сильно хотим, как вот эти туфли, мы не можем сразу это получить. Иногда нужно подождать, чтобы получить это, или решить для себя, что это не так уж и важно. И если даже ты решила, что не хочешь ужинать, то твоей сестре ужин необходим. Разве это не важно?»

Тара все еще была расстроена, но туфли все же поставила обратно. Я решила, что пора уходить, пока не разыгралась еще какая-нибудь сцена.

В машине Тара сидела тихо. «Ты в порядке, малыш?» – спросила я.

Она все еще дулась, но явно обдумывала произошедшее.

И наконец она сказала: «Может быть, после ужина мы сможем пойти в другой магазин и поискать там какие-нибудь красивые туфельки для меня и Лилы. Которые не такие дорогие».

Хорошая идея, подумала я, улыбаясь.

Вопрос вашему ребенку

Когда ты хочешь сразу две вещи, как ты выбираешь среди них одну?

Когда мы гостили в Индии, к Таре в гости пришла поиграть ее подруга. Эта подруга, которой тоже было четыре года, пришла к нам в дом со своей ая (нянечкой). Ее ая, девушка лет пятнадцати, была из бедной семьи и присматривала за подругой Тары днем и ночью: она была ее постоянной спутницей, помогала ее матери и удовлетворяла все потребности маленькой девочки. Ухаживая за подружкой Тары, эта девушка имела возможность содержать себя и всю свою семью, и, весьма вероятно, это избавляло ее от тяжелых жизненных ситуаций, в которые может попасть молодая бедная девушка.

Когда мы сели обедать, ая стояла у дверей, наблюдая за тем, как мы едим. Когда ее маленькая подопечная роняла еду на пол, девушка мгновенно приближалась, подбирала то, что упало, и просила девочку есть аккуратней, а потом со смущенной улыбкой она возвращалась к дверям.

«Мама, почему она не ест с нами?» – спросила Тара после того, как ая второй раз убрала что-то с пола.

Что было ответить на это? Мне надо было собраться с мыслями.

В обществе, где социальная иерархия формирует основу экономики, культуры и человеческих отношений, подобная ситуация не выглядит из ряда вон выходящей. И эта система даже как будто эффективно работает, удовлетворяя нужды и способствуя выживанию различных классов общества.

Не успела я ответить, как подружка Тары рассмеялась: «Ей нельзя сидеть с нами!» Тара еще больше растерялась и посмотрела на меня в ожидании ответа.

Ее подруга продолжила: «Она должна есть в кухне, когда мы закончим есть».

«Мама, а почему она должна есть отдельно?» – снова спросила Тара.

Я понятия не имела, что ответить – вопрос был слишком серьезный, и он касался того, во что я верила сама, и того, чему я хотела бы научить своих детей в общении с миром.

Должна ли я привить им мысль о том, что некоторые вещи следует принимать такими, какие они есть? Что важно уважать разные традиции?

Или я должна поощрять в них стремление задавать вопросы и пытаться изменить порядок вещей? В конце концов, если бы никто не задавал вопросов, разве определенным людям не приходилось бы до сих пор сидеть в конце автобуса, и имели бы они сейчас возможность прийти в ресторан в своей родной стране?

Я посмотрела на лица двух невинных девочек, в их глаза, устремленные на меня. «Детка, я думаю, что ая сначала хочет помочь поесть твоей подруге, а потом, когда та доест свой ужин, ая сможет с удовольствием поесть сама». Я знала, что говорю полуправду, но в тот момент это казалось лучшим выходом.

«Нет, тетушка, – возразила не по годам осведомленная подруга Тары, – она должна сначала помочь мне, а потом, когда я закончу, она сможет поесть в кухне». К такому повороту я не была готова.

«Вообще-то, она сама решила заботиться о тебе, – твердо ответила я, – и мы должны всегда уважать ее выбор, так же, как уважаем выбор друг друга».

Подруга Тары только пожала плечами и продолжила есть; я видела, что Тара пытается осмыслить этот разговор и мои слова.

И признаюсь, я была потрясена – потрясена напоминанием о том, что мир настолько сложен, что в нем столько разных точек зрения и взглядов на жизнь. Я почувствовала, какая это огромная ответственность – быть матерью – матерью, которая должна сформировать мировосприятие своих детей. Проблема была в том, чтобы донести до детей свою точку зрения, при этом не осуждая других людей за их взаимоотношения с миром. Мировосприятие подруги Тары было сформировано ее родными и обществом, и я понимала, что, в известном смысле, я должна уважать ее мнение. Но в то же время я должна была показать своим детям, что готова отстаивать свои убеждения – чтобы они научились отстаивать свои собственные идеалы. Я надеялась, что, познавая мир вместе, не боясь задаваться трудными вопросами, мы сможем вместе расти, развиваться и учиться.

Однажды, жарким днем в Нью-Дели, когда мы стояли на светофоре в нашей машине с кондиционером, к нам в окно постучалась женщина. Она была одета в рваное сари, волосы ее были сплетены в небрежную косу, а лицо выражало глубокую меланхолию. Она просила денег, подсовывая к окну своего голодного младенца, завернутого в грязную тряпку, намекая, что ему нужна еда.

Вид этой женщины заворожил Тару, которой было тогда четыре года: «Мама, чего она хочет? Почему на ее младенце нет одежды? Почему тот малыш лежит голым на дороге?» Я посмотрела на обочину – и правда, там было еще двое детей: маленькая девочка, примерно возраста Тары, сидела, держа на своих детских коленях еще одного младенца.

Шквал вопросов. Пугающая картина. Реальность, которая выглядит совершенно безнадежной.

Женщина, заметив реакцию Тары и мою минутную беспомощность, стала стучать в окно еще активнее. Ее ребенок плакал.

«Она просит у нас денег, чтобы помочь своим детям». Это была правда. Как мать, я хорошо понимала отчаяние этой женщины, вынужденной выпрашивать денег для своих детей. Однако, я сомневалась, стоит ли давать ей денег, зная, что зачастую эти попрошайки «работают» на мафию, которой им приходится отдавать львиную долю денег, что удается собрать на улицах.

«Почему ей нужны деньги, мама? Почему у ее детей нет одежды? Почему ты не можешь помочь ей?» У Тары были одни вопросы, и она явно была в растерянности.