Шиллинг на свечи - Джозефина Тэй

— Но не слишком поздно для того, чтобы заночевать в гостинице.

— Конечно, если только вы знаете, где она. К тому же, судя по тем гостиницам, которые я видел по дороге, лучше уж заночевать в машине, чем там.

— Я смотрю, вы совсем обросли, — заметил Грант, кивая на небритый подбородок Хармера.

— Да. Иногда приходится бриться даже дважды в день. Особенно если вечером куда-нибудь иду. А что?

— Вы приехали в дом мисс Клей уже выбритым. Каким образом?

— Всегда вожу бритву с собой. Иначе мне нельзя, вы же видите.

— В то утро вы не завтракали?

— Нет, я намеревался позавтракать у Крис. Да я и не привык плотно завтракать. Только кофе и апельсиновый сок. Господи, ваш апельсиновый сок — гадость сплошная. А кофе… Что они с ним делают? Хозяйки, я имею в виду. Он…

— Может, оставим в покое кофе и перейдем к делу? Почему вы сказали сержанту, что ночевали в Сэндвиче?

Выражение лица Хармера неуловимо изменилось. До сих пор он отвечал не задумываясь, почти автоматически. Его широкое, в общем-то добродушное лицо было не напряжено и довольно дружелюбно. Сейчас оно стало настороженным, оно сделалось… да, пожалуй, враждебным.

— Потому что нутром почувствовал — случилось нечто неприятное, и не желал оказаться в чем-то замешанным.

— Вам самому не кажется это довольно-таки странным? Вы почувствовали наличие злого умысла, когда еще никто ни о чем и не подозревал?

— Не нахожу в этом ничего необычного. Мне сказали, что Крис утонула, но я-то знаю, что она плавает как рыба. Той ночью я не ночевал дома — был в дороге, как известно, а сержант и без того глядел на меня так, будто собирался тут же допрашивать, кто я такой и зачем явился.

— Но сержант тогда еще полагал, что ее смерть просто несчастный случай. У него и повода не было вас допрашивать.

— А ему и не нужны были никакие поводы. Я еврей — этого достаточно.

— Бросьте, мистер Хармер! Неужели вы хотите, чтобы я поверил…

— Да, да, только, пожалуйста, не надо мне читать лекцию на эту тему! — прервал его Хармер. — Я все знаю наизусть: Англия — страна полнейшей веротерпимости. Здесь не делают различия между людьми разных национальностей; англичанам абсолютно все равно, какую веру кто исповедует, и никого не волнует цвет вашей кожи! Да известно ли вам, дорогой инспектор, что Англия — единственная страна, где нас не принимают за своих? — выдохнул он сквозь стиснутые зубы. — Мы должны знать свое место. Это же ваше излюбленное выражение: «Знай свое место!» — и тут лучше не скажешь! Никаких тесных контактов! Никаких смешанных браков. Выйти замуж за еврея, если у него меньше ста тысяч в год, — Боже упаси! И даже в этом случае никто не плачет от умиления. Вы — единственная страна, где еврей навсегда остается евреем. Немецкий еврей — немец, российский еврей ведет себя как русский. Эти страны их вбирают, воспринимают как своих. Но английский еврей так и остается евреем. И вы еще называете это терпимостью!

Грант не только выглядел удивленным — он на самом деле был изумлен. Кто бы мог подумать, что у этого самодовольного песенника (если угодно, у этого стяжателя, охотника до женщин, сплетника и завсегдатая лучших ресторанов) нашлось столько горечи? Хармер уже до этого упомянул о своем комплексе неполноценности, но Грант не принял его слова всерьез. И сейчас Грант невольно подумал о том, что, наверное, именно этот комплекс неполноценности и порождал людей, претендовавших на роль Мессии за долгие века существования человеческого рода. Возможно, главное, что движет такими людьми, — это и есть гипертрофированное чувство собственной неполноценности. До сих пор ему казалось, что у мессий и пророков просто слишком много пробивной энергии. Он решил несколько изменить направление разговора.

— Между прочим, откуда вы знали, где искать мисс Клей? Насколько я знаю, она держала свое убежище в секрете.

— Да, она сбежала. Всех провела, и меня в том числе. Она устала и была не очень довольна тем, как встретили ее последний фильм. На просмотре, я имею в виду. Он еще не выпущен. Койен не нашел с ней общего языка. С одной стороны, он ее чуточку побаивался, с другой — не хотел давать ей полной свободы. Назови он ее «деткой» и «шоколадкой», как, бывало, называл ее старина Мейер в Штатах, она бы на него работала как негр и была бы весела, словно птичка. Но Койен — он будто индюк надутый: ну как же! Продюсер, его реноме! И они не ладили. Ну вот, ей все надоело, она устала, каждый хотел, чтобы она поехала в перерыве между съемками именно с ним, а она не могла ни на что решиться. В одно прекрасное утро мы проснулись, а ее и след простыл. Бандл — ее экономка — сказала, что не знает, где она: адреса она не оставила, обещала через месяц объявиться и просила никого не беспокоиться. Целых две недели о ней ничего не было слышно, но в прошлый вторник я встречаю Марту на шерри-вечере у Либби Саймона — она собирается играть в его новой пьесе, — и Марта мне говорит, что в субботу наткнулась на Крис на Бэйкер-стрит, та покупала шоколад — Крис между съемками никогда не отказывала себе в шоколаде, — и что она попыталась выведать у Крис, где та скрывается. Но Крис ей ничего не открыла. Во всяком случае, Марте так показалось. Крис, правда, сказала: «Может, я вообще не вернусь в кино. Ты слышала про знаменитого римлянина, который занялся выращиванием овощей и был так восхищен плодами своего труда, что больше не пожелал возвращаться в сенат? Вчера, когда я помогала собирать ранние вишни для Ковент-Гарденского рынка, то испытала такое счастье, по сравнению с которым все премии Академии театрального искусства — ничто». Я прямо слышу ее голос! — с грустным смешком произнес Хармер. — Я тут же от Саймона отправился на Ковент-Гарден и там выяснил, откуда к ним поступили вишни, — из вишневого сада в местечке с названием «Птичий рай». К трем часам я уже знал, где это место. Я туда поехал, нашел людей, которые работали в пятницу. Я думал, сразу же найду Крис, но выяснилось, что там ее не знают. Рассказали, что в пятницу, когда они работали, мимо ехала машина. Она остановилась, и сидевшая за рулем леди спросила, не разрешат ли и ей помочь. Старик, хозяин сада, сказал, что он не нуждается ни в чьей помощи, но дамочка видно умела настоять на своем. Хозяин сам потом ее хвалил и добавил, что не прочь и в следующий раз ее нанять. Потом хозяйский внук сказал, что вроде бы встречал эту леди милях в шести от них, на почте в Лиддлстоуне; я отправился в Лиддлстоун, но там был перерыв. Когда они вернулись, приемщица сказала, что леди, которая посылает телеграммы — они за всю свою жизнь не приняли столько телеграмм, сколько послала одна Крис, — живет возле Милдея, и закончил я этот день заночевав в машине. Согласитесь, инспектор, независимо от того, где я провел ночь, за день я проделал больше детективной работы, чем вы к сегодняшнему утру.

— Вы так считаете? — добродушно усмехнувшись, заметил Грант. — С вами на сегодня я почти закончил. Да, кстати, у вас было с собой в машине пальто? — спросил он, поднимаясь.

— Было.

— Какое?

— Твидовое, коричневое. А что?