Чайная роза - Дженнифер Доннелли

Фиона фыркнула, прижала его к стене и поцеловала. Такая дерзость была ей несвойственна. Обычно Джо сам проявлял инициативу, но ему и в голову не пришло возражать. Наоборот, понравилось.

— К чему бы это? — в шутку спросил он. — Хочешь командовать мной?

— Если не нравится, можешь уйти, — ответила Фиона и снова поцеловала его. — Когда угодно. — За этим последовал новый поцелуй. — Стоит только сказать.

Джо сделал вид, что задумался.

— Да нет, пожалуй, нравится, — сказал он и обнял Фиону. Ответный поцелуй был долгим и страстным. Ладони девушки прижимались к его груди, и он сквозь рубашку ощущал их тепло. Джо осторожно погладил ее грудь, ожидая, что Фиона остановит его, но она этого не сделала. Он чувствовал, как бьется ее сердце. Девушка была беззащитна. Ощущение стало таким острым, что Джо чуть не задохнулся. Фиона была готова отдаться ему не только душой, но и телом. Она была с ним, в нем и во всем, что он делал. Была воплощением всего, о чем он мечтал и хотел от жизни.

Изнывая от желания, Джо выпростал из-под ее юбки блузку и нижнюю сорочку и запустил под них руку. Грудь, оказавшаяся в его ладони, была нежной и тяжелой, как спелая гроздь. Он слегка сжал ее, и у Фионы вырвался слабый стон. Этот негромкий звук заставил его плоть напрячься. Он желал ее. Нуждался в ней. Сейчас. Немедленно. Джо мучительно хотелось прижать Фиону к стене, задрать ей юбку и овладеть девушкой. Держать себя в руках было неимоверно трудно. Запах и вкус ее нежной кожи сводили Джо с ума. Но он не мог себе этого позволить. Не хотел, чтобы в первый раз это случилось в каком-то грязном проулке, быстро и впопыхах. Но что-то должно было случиться, иначе боль в паху стала бы настоящим мучением.

Он взял руку Фионы и направил ее. Сначала эта рука ласкала его сквозь брюки, а потом проникла внутрь. Джо показал ей, как нужно двигать ладонью, и девушка подчинилась. Так продолжалось до тех пор, пока его дыхание не участилось. Джо уткнулся ей в шею, застонал и затрепетал всем телом, ощутив облегчение. Потом он прижался спиной к стене и закрыл глаза, пытаясь справиться с дыханием.

— Джо, — услышал он тревожный шепот. — Ты в порядке?

Он хмыкнул.

— О да, Фи. Никогда не чувствовал себя лучше.

— Правда? Я… По-моему, у тебя кровь…

— Да ну? Это твоих рук дело.

— Черт побери! — воскликнула она.

Джо невольно рассмеялся:

— Успокойся, я пошутил. — Он вытерся платком и выбросил его. — Не отдавать же его матери в стирку…

— Почему?

— Ох, Фиона, ты ничего об этом не знаешь, верно?

— Ты тоже, — упрямо ответила она.

— Ну, во всяком случае, больше твоего. — Джо наклонился и поцеловал ее в шею. — Я знаю, как доставить тебе такое же удовольствие.

— Значит, это приятно?

— Угу.

— И на что это похоже?

Джо задрал ей юбки, несколько секунд возился с завязкой трусов, потом проник внутрь и начал ласкать ее ляжки, удивляясь, что кожа может быть такой шелковистой. Когда его пальцы нащупали нежную расщелину, девушка напряглась и уставилась на Джо, широко раскрыв глаза.

Он слышал ее участившееся дыхание и собственный шепот в темноте… И вдруг зазвонил колокол церкви, находившейся в двух улицах отсюда.

— Ох, нет… Чтоб мне провалиться! — отпрянув, воскликнула Фиона. — Я забыла о времени! Уже девять! Мать спустит с меня шкуру. Она подумает, что меня убили. Бежим скорее!

Они возились в темноте, застегивая пуговицы и оправляя одежду. «Вот так всегда, думал Джо. — Долго еще нам украдкой обмениваться поцелуями в грязных переулках или на берегу реки?»

Фиона ломала голову, пытаясь придумать причину опоздания. Обратный путь до Монтегью-стрит они проделали бегом.

— Ну вот, тебя еще не успели хватиться, — сказал Джо, целуя ее на крыльце.

— Надеюсь. По крайней мере, отца нет дома. До завтра. — Фиона хотела уйти, но обернулась, чтобы посмотреть на Джо в последний раз. Он стоял и ждал, когда за ней закроется дверь.

— Двенадцать и шесть, — напомнила Фиона.

Джо улыбнулся в ответ:

— Ага, моя радость. Двенадцать и шесть.

Кейт Финнеган посмотрела на лежавшую перед ней груду белья и застонала. Простыни, скатерти, салфетки, блузки, тонкие ночные рубашки, лифчики, нижние юбки… Потребуется немалое искусство, чтобы рассортировать это добро и положить его в корзину. И как тащить такую тяжесть домой на плече?

— Лилли, скажи своей хозяйке, что за такую кучу ей придется заплатить вдвое! — крикнула она из чулана миссис Брэнстон.

В чулан заглянула жилистая рыжая ирландка, работавшая у миссис Брэнстон горничной.

— Конечно скажу, миссис Финнеган, но дай вам Бог удачи. Вы же знаете, какая она прижимистая. Зимой снегу не выпросишь. Не выпьете чаю перед уходом?

— Я бы с удовольствием, но не хочу причинять лишние хлопоты.

— Пустяки, — весело ответила девушка. — Хозяйка ушла на Оксфорд-стрит за покупками. И теперь не вернется целую вечность.

— Тогда ставь чайник, детка.

Закончив укладывать белье, Кейт села за кухонный стол. Лилли заварила чай и поставила на стол тарелку с печеньем. Они разговаривали, пока чайник не опустел. Кейт рассказывала о детях, а Лилли — о своем молодом человеке. Его звали Мэтт, и он работал докером.

— Вы часто видитесь? — спросила Кейт. — Ты целый день здесь, а он — на реке…

— Ага, миссис Финнеган. В последнее время он от меня не отходит. Все из-за этих убийств. Забегает утром по дороге на работу, а вечером приходит снова. Сказать вам по правде, я ужасно рада. Боюсь выбираться из дома после наступления темноты.

— Я тебя не осуждаю. Жуть берет, когда думаешь об этих женщинах, которым приходится выходить на улицу, правда? Но Падди говорит, что они все равно выходят.

— У них нет выбора. Если они бросят свое ремесло, то умрут с голоду.

— В воскресенье отец Диген говорил об этих убийствах, — сказала Кейт. — Мол, смерть — это наказание за грех, и все тут. Я помалкивала — как-никак он священник, — но мне жаль этих женщин. Честное слово. Я иногда вижу их. Все они пьяные, опустившиеся, кричат, ругаются, но вряд ли кто-нибудь из них сам выбрал такую жизнь. Они занялись этим, потому что пили или попали в беду.

— Слышали бы вы, что говорит о них миссис Брэнстон! — злобно ответила Лилли. — Называет этих бедолаг служанками сатаны. Думает, что они заслужили такую смерть. Ей легко говорить. Живет в уютном доме, где денег куры не клюют. — Лилли сделала глоток чая и немного остыла. — Что толку сердиться на хозяйку? Как говорила моя бабушка, осуждает других только тот, кто может себе это позволить… Честно говоря, миссис Финнеган, меня волнуют не столько убийства, сколько то, что происходит на пристанях.