День рождения монстра - Сергей Герасимов

Женщины. Почему-то они совсем не сексуальны. Ну да, потому что я сам в женском теле. Поищем что-нибудь получше. На другой программе он лежал на берегу моря, а четверо мускулистых мужчин жадно целовали его женское тело. Ощущение было столь непривычно и сладостно, что он помедлил. Потом отключил шлем, подошел к дверям и двумя выстрелами взорвал приборы. Нет. Мне не нужна помощь. Я сделаю это сам.

К вечеру Хост, уже в своем настоящем теле, вернулся в лагерь.

– Когда мы вернемся, вам грозит казнь второй ступени, – сказал Коре. – При всей моей симпатии к вашим целям и идеалам, я не имею не малейшей симпатии лично к вам, поэтому я не стану просить о смягчении приговора. Поэтому вам лучше не возвращаться.

– Я не собираюсь возвращаться, – сказал Хост.

– Тогда вам придется прятаться в этих лесах до самой смерти. Но это дело будущего. Вы чего-то добились?

– Я выстрелил и попал.

– И что же?

– Я сказал, я выстрелил и попал! Разве этого мало? Он ранен. Может быть, смертельно! А вы лезете с чужими законами.

– Закон есть закон. Вы сами настаивали на законах военного времени, и даже на более строгих. Оружие!

Хост отдал автомат.

– А вынимаю заряды и с этой минуты все припасы буду носить с собой. Он не преследовал вас?

– Я разрушил его нервные центры. Любое животное или механизм…

Но он не умер – или умер не сразу. Конечно, он меня не преследовал.

– Если бы преследовал, то вы бы не ушли. Но если он ранен несмертельно, он скоро прийдет в себя. Если его психика хоть немного напоминает психику живого существа, он либо уйдет, либо попытается напасть. В первом случае нам его не найти, а во втором…

Гора над ними поднималась километра на полтора и разрушалась сверху. Среди леса лежало много больших камней. Внутри каждого такого камня можно было бы разместить двухсотквартирный дом. Еще десяток таких камней висел над их головами. Камни сцепились друг с другом и ждали малейшего толчка, чтобы упасть.

Но вечность для камней – ничто. Такие висячие глыбы могут прождать тысячу лет, пока одна из них решит, наконец, скатиться. Раздался толчок и гора загудела.

Скатт говорил, что здесь не опасно. Висящие камни расположены так, что при падении попадут в строго определенное место. Он даже показывал несколько таких мест.

Это не просто камнепад. Это землетрясение.

Зашуршала мелкая щебенка. Высоко-высоко внизу запрыгал по почти отвесной стенке небольшой камешек, величиной с кирпич; щелчки приближались и вот камень зарылся в глину в десятке метров от лагеря. Еще один толчок. Нависающая глыба шевельнулась.

Коре включил сирену тревоги и чуть не оглох от ее рева.

– В пещеру! В пещеру! В пещеру! – орала сирена. В критических случаях она сама выбирала правильный вариант действий.

Глыба шевельнулась и поплыла. Она падала очень медленно, будто ее поддерживали невидимые нити. Есть еще секунд тридцать, чтобы уйти.

Когда камнепад закончился, оказалось, что вход в пещеру завален снаружи.

Впрочем, все внутренние пещеры соединялись, поэтому должен найтись свободный выход. Вот только очень холодно здесь. И ящик с боеприпасами остался снаружи.

Он либо раздавлен камнями, либо…

– Мы потеряли оружие, – сказал Коре.

– Тогда ваша помощь нам не нужна.

– И что из этого следует?

– Я принимаю командование, – сказал Хост.

Теперь Коре был уже уверен, что Хост стал выше ростом и шире в плечах. За последний месяц Хост подрос на целую голову. А почему бы и нет? Медленный рост не противоречит закону сохранения материи. Все изменяющиеся, которых я встречал на материке, были низкими или щуплыми – все, кроме проституток и громил – потому что их значение было ничтожно. А здесь его собственная земля и он сам себе хозяин…

– Я принимаю командование.

– Интересно, как это у вас получится?

– Прав тот, кто сильнее, – Хост Хо подошел совсем близко, сейчас он держал незаряженный автомат как холодное оружие. Подрос ты или не подрос, это ничуть дела не меняет, – подумал Коре.

Коре ударил его приемом sdfh! в ослабленном варианте, и Хост мягко опустился и лег прямо в ручей. При свете автоматических светильников было видно, как вода шевелит его волосы.

– Вот именно, прав тот, кто сильнее, – сказал Коре. – Давайте отложим выяснение отношений. Сейчас не время. Если он пришел в себя, то он попробует поймать нас здесь, в тупике и безоружных. Но…

Светильник мигнул и сменил цвет на красный. Это значило, что одна из пещерных мошек заметила приближающегося монстра.

Монстр был разьярен. Пули, разорвавшиеся в его теле, не причинили ему боли, потому что он не знал, что такое боль – он просто выпал из течения жизни на те семь или восемь часов, которые требовались его системам, чтобы самовосстановиться. Восстановившись, он изверг из себя осколки пуль, похожие на многокрылых ажурных бабочек, и еще несколько часов отдыхал, набирался сил, глядя на окружающую жизнь неподвижными вогнутыми глазами. Все, что он видел, было враждебно ему, все, чего он не видел, было враждебно также. Он не имел нужды в самке или потомстве, а потому не мог знать тех чувств влечения, которые встречаются между живыми существами. Он не был создан людьми, подобно любой живой машине, поэтому не чувствовал любви к человеку, обычно закладываемой в программу. Он не принес ничего в этот мир, не создал ничего в этом мире, не позволил миру проникнуть в себя. Он был чужим всему и все было чужим для него.

Он имел слишком много врагов – все что не подчинялось ему, было враждебно.

Мелкие звери, которыми кишел лес, были его врагами и большие птицы, пролетавшие так высоко, что не было приятной возможности их уничтожить, также были его врагами. Врагами были облака в небе, которые плыли куда им вздумается и не считались с его желаниями. Врагами были деревья, растущие на его пути и камни, не уходящие с дороги при его приближении. Опасными врагами были люди – монстр знал, что люди достаточно сильны, чтобы причинить неприятности. Его системы все еще не восстановились окончательно; он ощущал необычную слабость во всем теле и потому не спешил вставать на ноги. Люди были опасными врагами, поэтому он искал и уничтожал поселения людей, но он был один, а людей слишком много.

Сейчас монстр шел по широкой подземной тропе, сдвигая камни, непрочно сидящие в песке. Его тело все еще оставалось слабым, но эта слабость была заметна лишь ему самому. Тело стало чужим и хотя подчинялось ему, но не так, как подчиняется собственное тело – а так, как подчиняется отряд дисциплинированных солдат. Это большая разница, потому что цисциплину нужно поддерживать и наказывать нужно даже самых лучших – чтобы худшие и подумать не могли о неподчинении.