Кретч. Гимн Беглецов - Павел Шабарин

К чему такие предосторожности, Поль мог понять. Плащи опасались заключенного, который почти сумел совершить побег. Однако второй раз ему это точно не удастся – когда парня бросили на каменный пол, детектив увидел его перебитые в коленях ноги и покрытое окровавленными бинтами тело.

Нет, определенно этот заключенный не мог быть подсадным. Должно быть, его определили в эту камеру как в самую безопасную и охраняемую во всем форте. Клюге решил оставить на какое-то время свои методы ради безопасности. И все равно Поль знал, что за дверью есть его человек, внимательно вслушивающийся в каждый шорох и запоминающий каждое слово, сказанное в камере.

Веки парня дрогнули под прорезями в мешке, и вдруг глаза открылись. В полумраке Поль почувствовал взгляд, впившийся в его лицо. Но все, что сейчас мог увидеть сокамерник, – это такой же мешок на лице детектива.

– Что? – спросил тот хриплым, больным голосом.

– Твои раны покрыли соляными мазями и забинтовали, – пояснил Поль, склонившись над парнем. – Хотя обычно они дают своим жертвам гнить заживо.

Парень попытался встать, но в ту же секунду боль пронзила его тело, и он издал чуть ли не звериный рык, от которого Полю стало не по себе.

– Где я? – пытаясь отдышаться, коротко спросил сокамерник.

На лице Поля мелькнула грустная улыбка.

– А ты уже забыл? – Он поднялся на ноги и вскоре вернулся к несчастному юноше с чашкой воды. Это все, что ему выдавали на весь день, а иногда на два, но раненому парню вода сейчас была нужнее, чем детективу, чья подранная шкура уже почти успела зажить за два долгих месяца заключения. В отличие от других заключенных, с Полем обращались не так уж и плохо. Но только потому, что он еще был нужен Клюге.

– Кэт… я вернусь… Кэт… – бредил юноша.

Детектив оставил несчастного в покое и вернулся к лежаку, сооруженному из сена. Это было единственное место, где солнце, пробиваясь сквозь маленькое окошко, падало на пол и стену, хоть немного согревая холодный камень.

– Кто вы? – спросил вдруг сокамерник спустя какое-то время.

– Фамилия Раймонд, имя – Поль, – представился детектив. – С кем имею честь?

Прежде чем ответить, парень вновь попытался подняться на локти, и, к удивлению Поля, ему это удалось.

– Сэм Хайн… – сообщил юноша.

– Ты можешь двигаться? – удивился Поль.

– Боль почти прошла… – пояснил Сэм.

– Тебе не стоит шевелиться, – с беспокойством произнес детектив, – должно быть, у тебя все еще шок.

– Я не знаю, что со мной происходит, – тихо произнес Сэм, – но это уже не в первый раз. Когда меня ранят… и происходит… это…

– Что «это»? – произнес Раймонд, вновь поднимаясь на ноги. – Дай-ка я посмотрю.

Поль вновь приблизился к сокамернику и, сев рядом с ним на пол, принялся осматривать раны. Выбрав самую незначительную, на его взгляд, он осторожно приподнял над ней бинты. Под окровавленной тканью все еще был небольшой слой лечебной мази, а под ним – свежий шрам.

Впервые за свою практику детектив видел нечто подобное.

– Как думаешь, мы сможем перетащить тебя на свет? – спросил он, и парень кивнул.

Вмиг Раймонд забыл, что он заключенный в камере строгого режима, – он вновь стал тем детективом, каким был раньше. Годы учебы у старого врача в Многоречье и в академии Гершена, сотни прочитанных книг и безудержная страсть к истине вновь заняли положенное им место в его отравленном разуме. Перед ним была загадка, и он намеревался ее разгадать.

Когда Сэм оказался на лежаке у стены, детектив начал осматривать другие раны. Одну за одной он освобождал их от бинтов и каждый раз видел одно и то же – свежий шрам и огрубевшую вокруг него серую кожу. Парень чувствовал все его прикосновения, но не боль.

Детектив начал сомневаться в искренности своего сокамерника – все походило на то, что это были не настоящие раны, а просто грим. Но когда он снял повязку на животе, взгляду предстала огромная зияющая рана. Кто-то пальнул в парня из ружья в упор. Все предыдущие сомнения отпали разом – если Сэм не скончался от такого, то что угодно было возможно.

У Поля было всего несколько секунд, чтобы осмотреть искореженную плоть юноши, потому что стоило лишь солнечным лучам упасть на рану, та начала заживать, но не так, как должна была бы. Кровь, почему-то зеленая, полилась из разодранных вен и забурлила, она обращалась травинками, которые сами по себе сплетались в некое подобие мышечной ткани. Сверху тут же нарастала кожа, которая уже ничем не отличалась от дубовой коры.

Поль в ужасе отшатнулся.

– Что ты такое?! – воскликнул он.

– Я… я не знаю.

Сэм поднял взгляд на Раймонда, и тот чуть было не вскрикнул, когда увидел его глаза, сверкающие янтарем. Ноги юноши пришли в движение. Переломанные в коленях, вывернутые сильными ударами, они вдруг согнулись – как были, в обратную сторону.

Раймонд отступил к соседней стене. Ему еле хватило мужества, чтобы не впасть в панику при виде этого создания.

– Пожалуйста, не бойтесь, – пыталось успокоить его то, что назвалось Сэмом.

И в этот миг дверь отворилась, и внутрь камеры ввалилось тело мертвого охранника. Его собственный меч был вогнан в шею несчастного. Шлем-маска, слетев с полуотрубленной головы, покатился по полу. Безразличный взгляд пустых кованых глазниц впился в Поля. Вслед за этим на пороге появился человек в черном камзоле. Даже сквозь панику и полумрак детектив легко узнал его.

Убийца шагнул вперед, демонстрируя характерные отметки на своем лице: шесть линий, по три под каждым глазом, застыли подобно шести черным слезам. Он никогда не скрывал своей внешности, и все немногочисленные свидетели его преступлений всегда описывали убийцу одинаково.

Больше полугода Поль потратил на его поиски и уже приблизился к разгадке, когда его арестовали серые плащи.

– Доброе утро, господин детектив. Обнаружить вас мне было почти так же сложно, как и вам меня, – проговорил убийца. Его голос был монотонным и безразличным.

Поправляя тугие кожаные перчатки на своих непропорционально крупных руках, он шагнул вперед, переступил через тело стражника и направился в Раймонду. На Сэма, все еще валяющегося в углу, он даже не обратил внимания.

– Вы можете считать это визитом вежливости, господин детектив, – продолжал убийца, извлекая из внутреннего кармана своего камзола тонкий стилет. Именно таким Поль всегда и представлял это оружие. Убийца работал всегда одинаково: сначала он кончиком ножа наносил на тела жертв ритуальные знаки на языке древних – и лишь затем обрывал их жизни. Жертвы были всегда опоены дурманом и никогда не сопротивлялись.

Но Поль, пусть и был изможден заключением, не собирался просто так сдаваться. Убийца явно хотел продолжить свою речь, когда детектив дернулся с места и рванул мимо него к двери. Свобода и спасение были от него в нескольких шагах. Рука Раймонда уже почти легла на рукоятку меча стражника, но в этот миг острая боль пронзила его бок. На шею детектива легла рука в кожаной перчатке.