Мой милый доктор - Ребекка Уинтерз

Сказав, что скоро вернется, он вылез из машины, и в несколько шагов преодолел расстояние до входа. Чтобы Кит не замерзла, мотор он не выключил.

Кит прижалась лбом к холодному стеклу. Слишком далеко зашла она в своих фантазиях о Джареде, а он совершенно ясно дал понять, что его прошлое ее не касается. Глупо лезть в его личную жизнь, ругала она себя. Какое у нее на это право?

О, если бы они встретились при других обстоятельствах! А то, что она перед ним в долгу, только осложняет ситуацию. Впредь следует быть осторожнее, следить за своими словами и поступками. Разумные мысли, но они ей совсем не понравились. Ее влечение к доктору грозило пересилить все доводы разума.

Вскоре пришел Джаред с ужином. Он влез в машину, захлопнул дверцу, повернулся к Кит, и они одновременно назвали друг друга по имени.

Нервный смех Кит разрядил напряжение.

— Джаред, — повторила она. — Я только хотела извиниться за то, что обидела вас. Простите меня, пожалуйста.

Он вручил ей гамбургер вместе с салфеткой.

— Вам не за что просить прощения.

Он откусил от своего гамбургера, включил зажигание, и они тронулись в путь.

Машин на шоссе стало значительно меньше. К тому времени, как они повернули на Хибер, Джаред смог разогнаться, и «лендровер» помчался по шоссе.

— Я познакомился со своей женой во время лыжных соревнований. Мы тогда были еще подростками. — (Сердце Кит ушло в пятки.) — Мы поженились, как только закончили школу. Она мечтала участвовать в Олимпийских играх, и это были не пустые мечты. Она была незаурядной лыжницей, но попала в лавину, и ее парализовало. С каждой неудачной операцией она впадала во все более глубокую депрессию, а когда узнала, что никогда больше не сможет быть близка со мной, никогда не сможет иметь детей, то положила конец этой пытке единственным доступным ей способом…

Его признание ошеломило Кит. Она не знала, что сказать. Еда во рту превратилась в древесные опилки.

— Я… мне очень жаль, Джаред. Я не имела права, не должна была напоминать вам об этом.

Джаред залпом опустошил свой стаканчик.

— Кит, перестаньте извиняться. Это ужасная манера! Если честно, я рад, что вы затронули эту тему. Между нами теперь нет никаких тайн, — спокойно сказал он. — Эми навсегда останется моим самым горьким и самым сладким воспоминанием. Горьким, потому что отказалась от нашего брака. Ведь мы поклялись быть вместе «в болезни и здравии».

— Должно быть, она потеряла рассудок от горя.

— Может, и так. Не знаю. Одно, безусловно: в человеке или есть желание жить, или нет. Я поддерживал ее, как только мог, но, в конце концов, она имела право свободного выбора: жить или умереть.

Кит опустила голову.

— Я начинаю понимать, почему вы не заставляли меня остаться у вас. Принуждение не помогает.

— Мне и не надо было принуждать вас, Кит. Вы — борец и предпочли остаться, и смело взглянуть в лицо своему страху. Вы не сбежали в Неваду навстречу новым неизвестным ужасам. Вот почему, помогая вам, я сам получаю огромное удовлетворение.

Наконец-то Кит поняла главный мотив его поведения. Он помогает ей не по доброте душевной! И его объяснение вконец разбило ей сердце. Пока она грезила о нем, он пытался сделать для нее то, что не смог сделать для покойной жены.

— Воспоминания о ней были для меня мучительны, — продолжал Джаред, явно не замечая страданий Кит, — пока я не поступил в медицинский колледж. Однако многие мои друзья в Хибере считают, что я скорблю по ней до сих пор. Теперь, когда вы знаете правду, вам будет легче ориентироваться в сплетнях. Маленькие городки кишат ими.

— Как и большие города, — с чувством сказала Кит.

Джаред достал из пакета еще один гамбургер.

— Сколько возьмете за консультацию, доктор Митчел?

При упоминании своей фамилии Кит покраснела.

— Я не беру денег с друзей.

— Значит, вам не нужны деньги.

— Я тоже так думала, пока не приземлилась на вашем пороге.

Он повернулся к ней.

— Скажите мне, как давно вы полностью расслабились?

Кит чувствовала его взгляд и нисколечко не сомневалась в том, кто задает вопрос — друг или врач. Пожалуй, все это время он относился к ней как врач к пациенту, нуждающемуся в лечении.

— Не помню. У меня так долго было выше головы всяческих проблем.

— Тогда давайте попробуем с ними справиться. Завтра, как только Дарт поговорит с вами, запряжем лошадей и отправимся на санную прогулку.

Еще несколько минут назад Кит взвизгнула бы от восторга, но сейчас она готова была разрыдаться, несмотря на перспективу провести с ним целый день. Вместе! Наедине!

— Только если у вас будет свободное время. Я не каталась на санях с самого детства, — сказала она, еле сдерживая дрожь в голосе.

Впрочем, кажется, Джаред ничего не заметил. Он продолжал:

— Холодает. Вы не боитесь: вдруг что-то случится, а помощи ждать неоткуда…

— Конечно, нет. Я же буду с вами, — не колеблясь ответила Кит, а поняв, что сказала, быстро отвела взгляд.

— Очень приятно слышать. Хотелось бы внушать подобное же доверие всем пациентам.

Пациентам? А она-то чуть снова не забылась. Мимолетное ощущение счастья улетучилось. Вспыхнул гнев. Она не желает, чтобы он обращался с ней как с пациенткой. Она хочет значить для него гораздо больше!

Неужели такой же манией страдают все его пациентки? Сколько женщин воображают, будто влюблены в красавца доктора? И их влюбленность — его профессиональный риск?

Но она, Кит, не пациентка, во всяком случае, не в общепринятом смысле этого слова, и она свои чувства не придумала. Они становятся все глубже, захватывая ее целиком с той самой ночи, когда он обследовал ее в своей клинике.

Кит и Джаред одновременно заметили мерцание огней вдали.

— Через пять минут мы будем дома, — сказал Джаред.

Дома? Он будет дома. А ее боль и смятение лишь усилились.

Они продолжали путь молча. В центре города Джаред сбросил скорость, чтобы показать ей свой офис расположенный в двухэтажным кирпичном здании радом с местным кинотеатром.

На окраине Джаред свернул с шоссе на дорогу, прорезавшую спящие под снегом поля с разбросанными кое-где домиками. Вскоре Кит увидела и большой дом, явно содержащийся в идеальном порядке.

Здание из красного кирпича напоминало огромный трехэтажный амбар, по бокам — два одноэтажных крыла. На черной покатой крыше белой краской выведено: «Ловкий конокрад».

Две огромные ели перед главным входом светились сотнями цветных лампочек, оставшихся с Рождества. Вообще все здесь походило на рождественскую открытку.

Не успел Джаред остановить машину, как два рыжих охотничьих пса с радостным лаем бросились навстречу явно обожаемому хозяину.