Пылающая комната - Майкл Коннелли

Из купола открылся круговой обзор на соседние кварталы, в том числе отличный вид на мост и центральную часть города. Босх заметил серую полосу реки и трамвайные рельсы, опоясывавшие деловой центр. Повернувшись на восток, он посмотрел на площадь. Сверху было видно, как несколько музыкантов укладывали свои инструменты в минивэн: они уже получили свой ангажемент.

– Думаешь, стреляли отсюда? – спросила Сото.

Босх покачал головой:

– Сомневаюсь. Слишком открытое место. И стрелять пришлось бы под большим углом.

Гарри поднял руки, сжав воображаемую винтовку и нацелив ее на метро. Он мысленно кивнул. Да, угол наклона был слишком острым, чтобы пуля пробила инструмент Мерседа и попала ему в грудь.

– К тому же этот купол явно реставрировали. Десять лет назад тут все было по-другому.

Босх заметил мужчину, одиноко сидевшего на скамейке посреди площади. Тот поднял голову и посмотрел на Босха. Потом дверь внизу открылась, и по лестнице торопливо взбежала женщина, тараторя что-то на испанском. Сото шагнула ей навстречу, показывая свой жетон. Женщина говорила слишком быстро, чтобы Босх мог разобрать слова, но этого и не требовалось. Он и так знал, что она недовольна их появлением на крыше.

Сото перевела ее слова:

– Это миссис Бланка. Она говорит, что нам нельзя находиться здесь и мы должны пройти к ней в офис. Я сказала, что мы очень сожалеем.

– Спроси, работала ли она здесь до реставрации.

Бланка покачала головой и ответила «нет» прежде, чем Сото перевела его вопрос.

– Вы говорите по-английски? – поинтересовался Босх.

– Немного да, – отозвалась Бланка.

– Хорошо, отвечайте как вам удобнее. Это здание находится под охраной государства, не так ли? Как исторический памятник?

– Да, у него статус памятника архитектуры. Построен в тысяча восемьсот восемьдесят девятом.

– А что случилось с гостиничными книгами после реставрации?

Миссис Бланка смущенно замялась, и Сото перевела ей вопрос.

– Она говорит, что всю бухгалтерию и журнальные записи отеля сдали в Историческое общество. Сейчас они хранятся в городском архиве, но есть планы выставить их здесь.

Босх кивнул. В отчете Родригеса и Рохаса не упоминалось о том, чтобы кто-то ходил по номерам гостиницы и опрашивал жильцов об увиденном или услышанном ими во время стрельбы на площади.

Гарри считал, что это ошибка.

Босх допоздна задержался в офисе, перечитывая сводки и отчеты из «книги убийств» и записывая приходившие ему в голову замечания и вопросы. По средам его дочь проводила вечера на занятиях в Учебном корпусе, устроенном при Голливудском отделении полиции. Это была открытая группа для старшеклассников, подумывавших о карьере в органах правопорядка. Там они знакомились с повседневной работой полиции, участвовали в «экскурсионных» патрулях и тому подобных мероприятиях. Обычно на это уходил целый вечер, и Босх не видел смысла возвращаться домой, хотя рабочий день, начавшийся еще затемно с телефонного звонка Краудера, получился очень длинным.

После работы огромное, с футбольное поле, помещение отдела полностью опустело, и Босх наслаждался тишиной внутри и темнотой снаружи. Время от времени он поднимался с места и прохаживался по всему залу, заглядывая в чужие отсеки и интересуясь тем, как другие детективы обставляют и украшают свои столы. Он заметил, что многие его коллеги избавились от неуклюжих казенных кресел и заменили их на дорогие современные модели с регулируемыми подлокотниками и анатомическим изгибом спинки. Неудивительно, что перед тем, как уйти домой, матерые детективы прикручивали свои роскошные кресла к столам с помощью велосипедных замков.

Босху все это казалось довольно грустным. Не только потому, что даже здесь, в отделении полиции, никто не мог гарантировать сохранность личной собственности, но и потому, что сама полиция все больше превращалась в канцелярское учреждение. Клавиатуры и сотовые телефоны стали главными инструментами современных следователей. Детективы сидели в креслах за «штуку» долларов и носили модные ботинки с кисточками. Прошли временами толстых, не знавших сноса подошв и уличной работы без оглядки на начальство, когда девизом детектива было «двигай задницей и стучись в двери». Прогулка по отделу настроила Босха на меланхоличный лад, напомнив о том, что ему и правда пришло время заканчивать свою карьеру.

Поработав до восьми, он убрал материалы дела в свой портфель, вышел из здания и направился по Главной улице в «Никель Дайнер». Он сел за отдельный столик и заказал стейк и бутылку «Ньюкасл». В последнее время Босх снова привык есть один. Его отношения с Ханной Стоун закончились в начале года, и теперь по вечерам он был предоставлен сам себе. Гарри хотелось пролистать пару документов из прихваченной папки, но он решил, что не стоит портить еду мыслями о работе. Он немного поболтал с Моникой, хозяйкой кафе, и она угостила его горячим пончиком с кленовым сиропом за счет заведения. Это вызвало у него новый прилив сил, и Босх подумал, что ему рановато идти домой, в пустую квартиру.

Возвращаясь в отделение полиции, он заглянул в «Синего кита» – узнать, кто там сейчас играет или значится в афише на ближайший месяц, и с приятным удивлением увидел на сцене Грейс Келли с ее маленьким оркестром. Грейс была молодой талантливой саксофонисткой. Кроме всего прочего, она пела. Босх иногда слушал ее музыку на своем смартфоне, и порой ему казалось, что она почти не уступает великому Фрэнку Моргану, его любимому саксофонисту. Однако Гарри никогда не бывал на ее живых выступлениях, поэтому тут же заплатил за вход, заказал еще пива и сел в дальнем углу зала, пристроив свой портфельчик между ног.

Он от души наслаждался выступлением, особенно «перекличкой» между Грейс и ее ритм-группой. Но напоследок она исполнило соло, и у Босха заныло сердце. Песня называлась «Где-то над радугой», и Грейс извлекала из своего инструмента такие звуки, на которые не способен ни один человеческий голос. В них слышались жалоба и грусть, хотя где-то в глубине все было пронизано ожиданием счастья и надеждой. И Босх вдруг почувствовал, что для него тоже не все кончено, у него еще есть шанс и он наконец сможет найти то, что искал всю жизнь, пусть времени и осталось совсем мало.

Босх ушел после первого отделения и снова отправился в полицию. Прошагав два квартала, он послал дочери эсэмэску, чтобы узнать, завершились ли ее занятия в Учебном корпусе. Она сразу же написала, что уже давно дома и собирается ложиться спать, совсем измотавшись после школьного дня и посещения полиции. Босх взглянул на часы и обнаружил, что прошло уже довольно много времени: стрелки показывали почти одиннадцать. Тогда он позвонил Мэдди – пожелать спокойной ночи и предупредить, что, раз она все равно решила ложиться, он задержится немного на работе.

– Не против, если я вернусь попозже?

– Конечно, папа. Ты работаешь?

– Да, я только что перекусил и иду обратно в управление. Нужно просмотреть еще пару документов.