Герои - Джо Аберкромби

– Ты же свободен, как птица?

Ответ был известен им обоим. Свободен, как голубь, ощипанный и нанизанный на вертел.

– Все как при твоем отце, право. Всяк волен делать все, что ему заблагорассудится. Верно, Нога?

– Верно, вождь.

– Волен-то волен, но только так, как я ему, собаке, укажу!

Карлы Доу заржали, будто услышали необычайно удачную шутку.

– Передашь Ричи от меня привет.

– Непременно, – Кальдер поворотился к дверям.

– Слышь, Кальдер! – окликнул Доу, стряхивая капельки. – Смотри только, не наделай мне делов.

– Каких делов? Что-то не соображу.

– А таких. А то с одной стороны южане, которых надо бить, да еще всякие там выродки вроде Жужела из Блая. А тут еще это его хренейшество Стук-Перестук, штырь бы ему в дышло… Да еще мои люди друг дружке дорогу переходят… Словом, не жизнь, а сплошная заноза в заднице. Терпеть не могу, когда кто-то тайком, за спиной, плетет что-то свое. Пытается под меня копать, да еще в такое время… Так что смотри, если что, башки тебе к херам не сносить!

Последнее он проорал, выпучив глаза. Ни с того ни с сего в нем полыхнула ярость; жилы на шее вздулись. Все настороженно притихли. А Доу, выпустив пар, опять сделался безмятежным, аки агнец.

– Понял меня?

Кальдер сглотнул, пытаясь не выдать страха.

– Суть уяснил.

– Ну вот и славно. – Доу зашнуровал гульфик и ощерился, как лиса при виде незакрытого курятника. – А то ужас как не хотелось бы трогать твою жену. Она ж такая красотуля. Хотя, понятно, и не такая, как ты.

Молчаливую ярость Кальдер скрыл за очередной усмешкой.

– Оно понятно, куда ей до меня.

Он прошел между скалящимися карлами и вышел под вечереющее небо, неотвязно думая, как бы вернее поквитаться с Черным Доу и вернуть похищенное у отца.

– Красиво, правда? – спросил Агрик с улыбкой во все веснушчатое лицо.

– Ничего, – рассеянно буркнул Зоб.

Он раздумывал, как использовать это место и как бы его мог использовать враг. Старая привычка – еще со времен Бетода, когда они вели кампании и рассуждали о земле. И о том, как превратить ее в оружие.

Ценность холма, на котором стояли Герои, дураку понятна. Он грибом вырастал над плоской долиной – одинокий и странно гладкий, будто рукотворный. От него шпорами ответвлялись два выступа – один на запад, с иглой из камня на конце, получившей название Палец Скарлинга, а другой на юго-восток, с кольцом более мелких камней на макушке, известных как Детки. По мелкому дну долины петляла река. На западе она огибала золото ячменных полей и терялась в зеркальных блюдцах болот, а далее текла под рассыпающимся мостом, за которым сейчас приглядывал Легкоступ – мостом, с редкостной неизобретательностью названным Старым. Вода, серебристо посверкивая на галечных отмелях, с журчанием омывала подножие холма. Где-то там, среди чахлой осоки и плавника, удил сейчас рыбу, а скорей всего клевал носом, Брек.

По другую сторону реки, к югу, поднималась Черная пустошь – мешанина желтой травы и бурого папоротника, с каменистыми осыпями и оврагами, по дну которых белой кипенью бежали родники. Восточнее над рекой стоял Осрунг – кучка домишек около моста и большая мельница, в окружении высокого частокола. Столбики дыма из труб уходили в синеву неба, а оттуда в никуда. Все как обычно, ничего примечательного, и никаких следов ни Союза, ни Черствого, ни кого-то от Ищейки. Трудно поверить, что идет война.

Хотя, исходя из опыта, которого у Зоба было хоть отбавляй, война почти полностью состоит из тоски и скуки – обычно в холоде и сырости, голоде и хвори. И из ужаса, да такого, что обосраться можно. А ведь надо еще таскать на себе доспехи и навешанный на них металл. И донимало немое изумление, как его угораздило врасти в это черное дело, да так из него, черт возьми, и не вырасти. Быть может, это талант, или же отсутствие таланта к чему-то другому. Или его подхватило и унесло ветром, который возьми да занеси его сюда. Зоб уставился вверх, где в глубокой синеве неба плыли клочковатые облака, а с ними воспоминания: одно, другое.

– Красота-то какая, – еще раз мечтательно вздохнул Агрик.

– Под солнышком все смотрится красивей, – сказал Зоб. – А был бы сейчас дождь, так ты бы назвал эту лощину самой поганой дырой на свете.

– Может быть, – Агрик, блаженно прикрыв глаза, подставил лицо солнцу, – но ведь дождя нет.

Это правда, причем необязательно радостная. У Зоба была давняя пагубная склонность сгорать на солнце, так что весь вчерашний день он как по часам смещался вместе с тенью вокруг самого рослого Героя. Сильнее жары Зоб недолюбливал только холод.

– Эх, не знаю, что отдал бы за крышу, – вздыхал он. – Чертовски доброе приспособление прятаться от погоды.

– А мне так и дождь, если в меру, нипочем, – сказал Агрик.

– Это ты еще молод. Вот поживешь с мое – тогда узнаешь, каково в таком возрасте сутками торчать под открытым небом, в погоду и непогоду.

Агрик пожал плечами.

– К той поре, воитель, я все же рассчитываю обзавестись крышей.

– Правильно мыслишь, – проворчал Зоб, – хотя соплив еще мне перечить.

Он достал побитый окуляр, которым разжился у мертвого офицера Союза, найденного замерзшим среди зимы, и опять уставился в сторону Старого моста. Ничего. Проверил отмели – ничего. А вот на дороге в Олленсанд вроде как вспархивает какое-то пятнышко – оказалось, мошка по ту сторону стеклышка, так что оснований бить тревогу нет.

– Что ж, в хорошую погоду хоть местность просматривается лучше.

– А мы Союз высматриваем? Да эти негодяи и на дохлую лошадь не всползут. Напрасно беспокоишься, воитель.

– Кому-то ж надо.

Хотя в словах Агрика был определенный смысл. Беспокоиться чересчур или не беспокоиться вовсе – две стороны одной монеты, но Зоба почему-то всегда клонило именно к первому, то есть к чрезмерному волнению. Поэтому при всяком движении он дергался и норовил призвать к оружию: было ли то кружение птиц в небе; овцы, пасущиеся на пустынных склонах; крестьянские повозки, ползущие по проселочным дорогам. Недавно Весельчак Йон с Атроком затеяли упражняться на топорах – так от внезапного лязга металла Зоб чуть не опростался в штаны. Да, оно так: беспокойство избыточное. Стыд в том, что в сердце его никак не унять.

– Зачем мы здесь, Агрик?

– Мы, здесь? Ну как. Ты же знаешь. Сидеть на Героях, смотреть, не появится ли Союз, а если появится, сообщить Черному Доу. Дозор, разведка, как всегда.

– Это мне известно. Я же сам тебя в этом наставлял. А ты скажи, зачем мы здесь?

– Как бы смысл жизни и все такое?

– Да нет же, нет! – Зоб хватал руками воздух, как будто никак не мог уцепиться за истинный смысл слов. – Почему мы здесь?