Сплетающие сеть - Виталий Гладкий

При постройке охотничьих избушек в качестве очага обычно использовались обрезанные до половины бочки из-под горюче-смазочных материалов. Или камни, если таковые оказывались поблизости.

Ну и что? Даже если избушка является законсервированной базой инопланетян, тебе-то какое дело?

Впрочем, чем черт не шутит… Нет, нет! Хватит! Хватит заниматься мыслеблудием. Все эти рассуждения и предположения не стоят и выеденного яйца.

Но почему тогда меня так тянуло именно в это место? Я привык доверять своей интуиции, а она как раз взбунтовалась и настойчиво звала именно сюда, именно в этот день…

Занятый борьбой с собственными мыслями, я не сразу уловил изменений в окружающей обстановке.

Неожиданно умолкли птицы, и тревожная тишина воцарилась в окрестностях зимовья. Я, конечно, не настолько лесной человек, чтобы по дуновению ветра определить, где находится противник, сколько в группе человек, и чем они вооружены.

Но отшельническая жизнь на лоне почти не затронутой цивилизацией природы все же внесла некоторые коррективы в мою городскую сущность. У меня словно упала с глаз пелена, а из ушей вынули пробки.

Поэтому, когда к избушке подошли трое, я уже был настороже и знал с какой стороны их ждать. А продвигались они, к слову, весьма тихо и скрытно. Чувствовалось, что в лесу троица явно не впервые.

Это были профессионалы. Они действовали быстро и слажено. Окружив избушку, парни – а им было от силы под тридцать – скрытно подобрались к двери и ворвались внутрь с оружием наизготовку. Я так понял, на всякий случай.

Но про то, что они действовали вполне профессионально – пусть их. А что касается оружия, которое парни держали в руках, тут было над чем поразмыслить. Зачем таскать с собой по лесу автоматы АКС-74У? Лишь один из них держал в руках винтовку, с которой можно охотиться на крупную дичь, но и это была СВД с оптическим прицелом. Круто…

Я с тоской посмотрел на свое гладкоствольное ружье, снаряженное патронами с дробью, и тяжело вздохнул: пора, брат, когти рвать отсюда, пока эти парни не обнаружили наблюдение. Пуля СВД достанет где угодно.

А то, что эта троица не будет разводить базар-вокзал, можно не сомневаться. Прихлопнут, как муху, – и все дела. Им свидетели не нужны.

Свидетели чего? Этот вопрос застал меня врасплох, и я, вместо того, чтобы сделать ноги, так и остался в своем укрытии, усиленно размышляя над внезапно возникшей проблемой. Кто эти парни и что им здесь нужно?

Тем временем задымила труба, и один из парней вышел с топором, чтобы нарубить дров. Он настороженно косился на заросли, окружающие зимовье, и держал автомат под рукой. Я наблюдал за ним даже не через бинокль, а вполглаза, потому как знал, что прямой пристальный взгляд некоторые люди ощущают буквально кожей. Особенно прошедшие специальную подготовку.

Но даже без оптики физиономия дровосека не внушала ни приязни, ни доверия. Он был черен, словно галка, с хищным крючковатым носом. Его темные глаза смотрели с первобытной злобой, помноженной на фанатизм. Короче говоря – не наш человек.

Скорее всего, это был кавказец. Собственно, как и остальные двое, насколько мне удалось их разглядеть.

Только волосы старшего (я определил его чисто интуитивно), несмотря на молодые годы, уже тронула седина.

Вскоре крючконосый, тщательно подобрав щепки, с охапкой дров удалился в избушку. И тут же ему на смену вышел второй. Держа оружие наготове, он начал ходить туда-сюда, время от времени резко и внезапно останавливаясь, чтобы прислушаться.

Этого я все-таки решился рассмотреть через бинокль. Мне хватило двух-трех секунд, чтобы его облик намертво запечатлелся в моей памяти.

Он был невысок ростом, жилист и кривоног. Левую бровь делила пополам светлая полоска шрама, а правая щека была испещрена мелкими черными точками и изрыта оспинами – похоже, это остались следы от взорвавшегося в стволе патрона. Не награди его природа заячьей губой, парня можно было бы с известной натяжкой назвать симпатягой.

Через двадцать минут часового окликнули, и он поторопился скрыться внутри зимовья. Его немедленно сменил крючконосый. Он что-то доедал на ходу. Похоже, обед был готов. Судя по скорости приготовления пищи, троица пользовалась сухим пайком, а на плите кипятили чай.

Время шло. А я все так же лежал в засаде, будто приклеенный, не решаясь на какие-либо действия.

Насытившиеся парни по-прежнему отсиживались в хижине, но наружный пост они так и не сняли – крючконосый и ушастый меняли друг друга через каждые полчаса.

Близился вечер. Я наконец решился отправиться восвояси. Собственно говоря, какое мне дело до этой троицы, разгуливающей по глухомани с оружием в руках? Пусть ими занимаются те, кому положено по долгу службы.

На худой конец, чтобы самому не светиться, передам в органы через Зосиму запечатанный конверт с анонимной ориентировкой на этих парней, чтобы он бросил его в почтовый ящик на станции. Мне как-то не улыбалась перспектива маяться в официальных кабинетах, давая показания следователям милиции или ФСБ.

Однако меня опередили. В очередной раз отворилась дверь избушки, и к часовому присоединились остальные двое. Выдерживая дистанцию, они двинулись в том же направлении, откуда появились. В их позах по-прежнему чувствовалась угрюмая настороженность и готовность в любой момент открыть огонь.

Прежде набитые под завязку рюкзаки троицы изрядно похудели.

Я лежал, не двигаясь и не меняя позы, как минимум двадцать минут – пока притихшие лесные птицы снова не начали подавать голоса. Значит, троица уже далеко от зимовья. Конечно, они могли и затаиться гденибудь поблизости, чтобы некоторое время понаблюдать за окрестностями и проверить нет ли за ними "хвоста".

Однако если судить по моим наблюдениям, парни на такой фортель не могли сподобиться. Во-первых, у них не было на это веских причин, а во-вторых, для таких дел требуются люди с весьма солидной и специфической подготовкой, у которых подобные проверки развиты на уровне инстинкта. Все трое, скорее всего, были боевиками какого-нибудь чеченского или иного закавказского клана.

Но тогда напрашивался закономерный вопрос: а что они здесь, в русской глубинке, потеряли? По какой причине эти кавказцы так напряжены и почему скрытничают? И что они оставили в зимовье?

Я колебался недолго. А, была, не была!.. Иначе бес любопытства, которого я намеревался заковать в цепи безразличия и сдержанности, в конце концов меня доконает.

К зимовью мне пришлось добираться ползком. Я все-таки решил поберечься. Дверь по-прежнему была не заперта; к ней лишь привалили бревно – чтобы лесное зверье не забралось в избушку.

Внутри пахло дымом и подгоревшим маслом. Но ни остатков еды, ни посуды я не увидел. Наверное, парни все это унесли с собой. Избушка, как и прежде, казалась необжитой, давно покинутой. Да, эти парни явно страдали повышенной аккуратностью…

Но куда девался их груз? Обитый жестью ящик, где охотники обычно хранят неприкосновенный запас продуктов, оказался пустым. Я заглянул даже в печку, но кроме свежего пепла и нескольких тлеющих угольков ничего не заметил.