Жена лекаря Сэйсю Ханаоки - Савако Ариеси

– О чем это вы? – Глаза Умпэя засверкали, и он подался вперед, искренне заинтересовавшись темой.

– Говорят, кости разлагаются и вылезают наружу. К некоторым местам – это может быть любой участок тела – прикоснуться невозможно, такая боль. У жены одного из моих покупателей болит прямо под глазом. Все раздулось и опухло. Я уверен, штука эта заразная. Насколько мне известно, таких случаев уже не меньше десяти насчитывается.

– Это киста? – спросил Рёан Умпэя.

– Нет. По описанию похоже на опухоль кости. Беда в том, что внутри кости скапливается жидкость…

– Думаете, болезнь действительно заразна?

– Скорее всего, нет. Всему виной хроническое недоедание, вызванное затянувшимся голодом.

– Вылечить можно?

– Кто знает, – пожал плечами Умпэй.

Травник вытер руки, стукнул в барабан, который всегда при себе у странствующих торговцев, и вознес Умпэю хвалу на смеси диалекта Кии и наречия своего уезда, сказав, что благодаря обучению в Киото у прославленных мудрецов господин Ханаока, похоже, стал превосходным лекарем. Затем, приподняв промасленную ткань, извлек из корзинки лекарственные растения, заказанные Умпэем.

– Так, у нас тут борец и жгун-корень, которые вы уже давно просили. Можете получить их по старой цене. Но дягиль пользуется очень большим спросом, он ведь кровотечение останавливает. Не так-то легко было выполнить ваш заказ, знаете ли. Я хочу, чтобы вы поняли сложившуюся ситуацию. Что до цены, оставляю ее на ваше усмотрение.

Собаки разом залаяли. Торговец, вздрогнув, поинтересовался, что это за шум, и Умпэй объяснил ему, что держит в доме около десяти собак.

– Зачем вам десять собак? – изумился травник.

– У нас гораздо больше животных, если считать кошек.

– Я знаю, что вокруг полно бездомных кошек и собак…

– Если вы принесете мне их, я с радостью заплачу вам.

– Правда? Вы очень добры.

– Кошки и собаки мне нужны для того, чтобы спасать человеческие жизни, – туманно пояснил Умпэй.

Но торговец снадобьями был слишком удивлен, чтобы задавать новые вопросы.

– Вы совершенно правы, сэнсэй, – не к месту кивнул он и сменил тему: – Ужасная погода, не правда ли? Уж лучше пусть дождь прекратится, даже если цены расти перестанут, честное слово. Старожилы говорят, что на их памяти дождь в первый раз идет два года без перерыва, и конца-края этому не видно. Для человека странствующего, такого как я, подобная погода может оказаться губительной. Что-то мне не хочется придерживаться пословицы: «Сапожник всегда без сапог ходит», то бишь торговец снадобьями в последнюю очередь о своем здоровье печется. Как только я прихожу на постоялый двор, сразу же делаю себе отвар от простуды.

– В наши дни все меньше и меньше людей способны заплатить за лекарства, не так ли? – спросил Умпэй.

– О да. Когда не на что купить рис, чтобы приготовить для больного кашу, откуда взять денег на лекарства? Однако народ в Кии живет лучше, чем в других землях, может быть, оттого, что местный даймё щедро раздает и деньги, и еду из кладовых своего замка. В других местах голод унес более ста тысяч человек.

– Даймё Харусада действительно хороший правитель, жалеет народ. Я слышал, что на юге Кии положение гораздо хуже, чем здесь, на севере.

Рёан согласился с Умпэем и в свою очередь поведал о том, что слышал в доме одного из своих пациентов. Торговец сочувственно покивал и поделился еще несколькими печальными историями, которым сам был свидетелем во время своих путешествий. Чем дольше собравшиеся слушали о несчастьях и страданиях людских, тем больше мрачнели их лица, ибо эти ужасные рассказы тронули каждого за сердце.

– Позвольте предложить вам чаю.

Это Каэ появилась с подносом в руках. Ее ярко-красное кимоно совершенно не соответствовало унылому настроению мужчин. Все как один оторопело уставились на молодую хозяйку. Но Каэ весело разлила чай по чашкам, не обращая внимания на осуждающий взгляд Оцуги.

Каэ забеременела два года спустя. Согласно хроникам, за те пять несчастливых лет, во время которых страну опустошали голод и болезни, число смертей превысило несколько сотен тысяч. В провинции Кии, где местная власть хорошо заботилась о народе и где почти не было обнищавших подданных, ситуация оставалась относительно спокойной, обошлось без крестьянских восстаний, захлестнувших другие земли. И все же Ханаока едва сводили концы с концами, поэтому Каэ, Окацу, Корику и даже младшим девочкам пришлось снова сесть за станки. Но обеднели они не в результате роста цен или нехватки пациентов. Напротив, не прошло и года после возвращения Умпэя, как страждущие потекли к нему нескончаемым потоком, и зачастую лекарь просиживал в смотровой с раннего утра до позднего вечера. В Натэ, как и в других уездах, непрекращающиеся дожди стали причиной всевозможных бед, в том числе и недугов, ужасная эпидемия опухоли костей – болезнь, которая еще недавно гуляла по Сакаи, – распространилась вверх по течению Кинокавы.

Однако, несмотря на невероятное количество пациентов, лишь немногие из них имели возможность заплатить за лечение. Кроме того, известный своей щедростью Умпэй никогда не скупился на снадобья, раздавая их нуждающимся, а также готовил разнообразные отвары и мази из редких лекарственных трав. Больные все прибывали и прибывали, приходили из-за реки и даже из провинции Ямато. Страдающие от постоянного недоедания люди были очень бедны. Но некоторые платили за лечение рисом, а другие, прослышав, что Умпэй любит кошек и собак, приносили к нему в дом этих животных. Подобное выражение благодарности никоим образом не способствовало процветанию семейства. И как бы усердно ни трудились женщины, их доход едва покрывал расходы на дорогостоящие лекарственные травы, не говоря уже о том, чтобы можно было прокормить на эти деньги всех домашних. Они конечно же понимали, что семья врачевателя должна жить скромно, так что никто и не думал жаловаться. И несмотря на питаемую к Оцуги ненависть, Каэ ни на минуту не забывала, с какой гордостью ее свекровь говорила о кодексе чести жены лекаря.

Они давно уже сидели на просяной каше, смешанной с мелко порезанной репой. Но, узнав о беременности Каэ, Оцуги стала готовить и давать своей невестке вдоволь риса, прибавляя к нему дополнительную порцию серебряного карпа и корюшки – продукты, которые очень дорого ценились в те голодные годы и которыми иногда расплачивались пациенты Умпэя. Как и большинству беременных женщин, Каэ все время хотелось есть. При этом ела она неохотно, поскольку быть обязанной Оцуги за особое отношение казалось ей не менее мучительным, чем постоянно испытывать голод. Ее метания не остались незамеченными, и в один прекрасный день Оцуги сочла нужным отчитать ее:

– Твое поведение – просто глупость. Я понимаю, что тебе, быть может, неудобно есть вволю, когда другие туго затягивают пояса, но ты прежде всего должна думать о том, кто собирается прийти в наш мир. Это будет ребенок Ханаока, который может стать нашим наследником. А следовательно, произвести на свет здорового младенца – твой долг. Считай, что ты кормишь дитя. Пожалуйста, не отказывайся от еды, мы все об этом просим.