Опасная игра - Жаклин Уилсон

– А ты закройся! – Футболист разозлился, что я не восхищаюсь. – У тебя отца вообще нет!

Он с силой пнул мяч, и тот влетел прямо в коробку, изображающую телевизор.

– Вот бы у меня папы не было, – мечтательно проговорил Александр, поправляя стенки телевизора. – Или бы он переехал к новой подружке. Жаль, что желания не сбываются. А ты бы чего пожелал? – спросил он Футболиста. – Чтобы вам с папой быть вместе?

– Ага. – Футболист явно удивился, что Александр угадал. – И еще – играть в «Манчестер Юнайтед».

– А ты, Трейси? – спросил Александр.

– Не нужно мне никакого папы, – быстро ответила я.

– А мама? – не отставал Александр. – Ты бы загадала, чтобы вам с ней вместе жить?

– А что загадывать? Я и так буду с ней жить.

Но я все равно загадала. Пусть я буду с мамой. Пусть я буду с мамой. Я желаю этого всем сердцем. И костями, и легкими, и печенкой, и мозгом. Все внутренности у меня узлом завязались, так крепко я этого желаю.

Желания сбываются! Моя фея-крестная, наверное, поработала сверхурочно и выполнила то, что я загадала. Я все выходные провела у мамы, это было чудесно-пречудесно, и мама хочет, чтобы я переехала к ней насовсем, как только Илень оформит все официальные бумаги.

Илень не верила, что мама за мной приедет. Вслух ничего не говорила, но я же не дура, я и так вижу. Кэм завезла меня к Илень и сказала, что может остаться, подождать вместе со мной, если я захочу. Я не захотела. Вообще с ней сейчас странно. Она так и не устроила скандала и не запретила мне уезжать. А сама плакала сегодня ночью, я слышала.

Слушала-слушала, как она тихонько всхлипывает под одеялом, не выдержала и выскочила в коридор. Ужасно хотелось залезть к ней в кровать, обнять покрепче и сказать…

Что сказать? Вот в чем беда. Что никуда не уеду? Так я не могу не уехать. Мама – это мама. А Кэм – никто, если вдуматься. Маму я всю жизнь знаю, а Кэм только полгода. Разве можно сравнивать?

Поэтому я не пошла с ней обниматься. Сделала вид, что просто в туалет понадобилось. Когда обратно шла, всхлипы уже прекратились. А может, мне вообще показалось.

Не знаю, с чего я вдруг о грустном, когда я рада-рада-рада!!! Мама сдержала слово, приехала за мной!

Она немножко опоздала, так что мне пришлось несколько раз бегать в туалет, а Илень искусала себе губу до крови своими кроличьими зубами… А потом к дому подъехало такси, из машины вышла мама и бегом бросилась ко мне – каблучки стучат, пышные белокурые волосы подпрыгивают на плечах, и грудь, обтянутая тесным джемпером, тоже подпрыгивает на каждом шагу. Мама крепко стиснула меня в объятиях, и я вдохнула чудесный теплый запах пудры и сигарет. Мама рассказывала, что проспала и опоздала на поезд, а я не слушала – я просто радовалась, что она действительно здесь, со мной.

Правда, моя радость проявлялась немножко странно.

– Эй, малышка, не плачь, весь джемпер мне слезами промочишь! – пошутила мама.

– Я не плачу. Я вообще никогда не плачу. Просто у меня аллергия, я тебе рассказывала.

И я вытерла нос бумажными платочками Илень.

А потом мы с мамой сели в такси – не в какой-нибудь нудный автобус – и поехали к ней. К маме домой. Теперь это и мой дом тоже.

Ехать надо было долго-предолго, и стоило это кучу денег, а мама знаете что сказала? «Ничего страшного, дорогая, ради тебя не жалко!»

Со мной чуть снова приступ аллергии не случился. И ведь мало того, что мама не пожалела деньжищ на такси. Подождите, я еще расскажу про подарки! Никакая фея-крестная с моей мамой не сравнится! И дом у нее – прямо сказочный дворец. Еще лучше, чем я себе навоображала.

Ну, снаружи, правда, не так чтобы очень красиво. Мама живет в многоэтажном доме, там во дворе валяются старые покрышки и разный мусор и какие-то обшарпанные дети бегают. Мамина квартира – на самом верхнем этаже. Лифт так быстро едет, что желудок к горлу подкатывает. Мне от этого даже нехорошо стало – и еще оттого, что в лифте сильно пахло мочой. Мне вдруг показалось, что стены лифта смыкаются и давят на меня, не дают вдохнуть. Ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь вытащил меня оттуда и запихал в мою уютную черную пещерку с летучими мышами. Я даже не пискнула, но мама по лицу заметила.

– Трейси, ты что? Лифта боишься, что ли? Ай-яй-яй, такая большая девочка!

Мама стала надо мной смеяться, и я тоже старалась засмеяться, но получилось больше похоже на плач – только я никогда не плачу. Зато когда мы вышли из вонючего лифта и вошли в мамину квартиру, тут-то начались чудеса!

Там все было темно-красное, как я мечтала, – и ковер, и бархатные шторы, и диванные подушки. Белый кожаный диван, такой роскошный, а на полу – пушистый белый ковер. Мама сразу велела мне разуться. Я поначалу не заметила ни чудесных светильников на витых ножках, ни фотографий красавиц на стенах – глаз не могла отвести от дивана. И не только из-за белой кожи. В углу дивана лежала груда подарков, завернутых в розовую бумагу и перевязанных золотой ленточкой.

– Подарки! – выдохнула я.

– Точно, – подтвердила мама.

– У тебя сегодня день рождения, да, мам?

– Нет, конечно! Это все для тебя, дурашка!

– У меня день рождения не сегодня.

– Знаю! Еще бы мне не знать. Просто эти подарки для тебя, потому что ты моя родная любимая девочка!

– Ох, мам! – Я ее обняла изо всех сил. – Ох, мама, мама, мама!

– Ну что, будешь открывать или нет?

– Конечно буду!

Я начала срывать обертки.

– Эй, осторожней! Эта бумага девяносто девять пенсов за лист стоит!

Тогда я стала разворачивать осторожно, хотя руки у меня дрожали. В первом свертке оказалась футболка, дизайнерская, специально для меня! Я тут же сняла свою старую неинтересную футболку и втиснулась в новенькую, замечательную, символ статуса!

– Надо было брать размера на два побольше, – вздохнула мама. – Все время забываю, как ты выросла. Дай сюда, я потом схожу обменяю.

– Нет-нет-нет! Она чудесная! И размер такой, как надо! Глянь, пупок видно! Я секси!

Я исполнила коротенький танец. Мама согнулась пополам от смеха:

– Ну ты и затейница! Давай открывай другие подарки!

Мама подарила мне пушистого розового кролика. Потрясающий кролик, если кто любит мягкие игрушки. Илень за такого убилась бы. Я решила назвать его Зефирчиком. Стала говорить за кролика тоненьким шепелявым голоском, и мама опять смеялась. Она сказала, что мне хоть по телевизору выступать.