Новые гладиаторы - Сергей Зверев

– Второе февраля.

Ого, а меня выдернули из жизни еще в августе! Полгода уже, выходит, живу на гладиаторских харчах.

– Давай рану зашью, раз уж пришел.

– Да ладно. Оставь иглу с нитками, сам зашью. Не впервой. А ты подумай насчет побега. Вдвоем-то веселей. Можно бежать и через зверинец. Должен же там быть вход для работников, которые животных обслуживают. Впрочем, все это надо как следует обмозговать.

На этой оптимистической ноте мы и расстаемся.

Я добираюсь до своей камеры, скидываю барахло, иду в душ, а потом заваливаюсь спать. Хватит с меня на сегодня огорчений. Надеюсь, завтра мое состояние улучшится.

Благосостояние Гека стало быстро улучшаться. Он еще пару раз сыграл поляка. Кроме того, время от времени парни прикрывали бригаду наперсточников на рынке. Работа не пыльная: ходи себе да смотри, чтобы сильно обиженные проигравшие не попытались качать права. За каждый такой выход Волков получал не меньше стольника.

Войдя во вкус, Гена даже предложил Пашке кинуть Банана. В этот раз, естественно, роль подсадного товарища пришлось играть Волкову. Изображать поляка довелось боксеру Виталику, еще одному достойному члену их команды.

Для проведения акции парни выбрали старинный особняк в центре. До революции там жил какой-то купец, а потом здание поделили на коммунальные квартиры, расположенные по обеим сторонам длиннющего коридора. Как раньше было принято, в его конце имелся черный ход.

Все шло гладко до момента исчезновения мнимого поляка.

Когда выяснилось, что тот пропал, а в газету завернута нарезанная бумага, Банан неожиданно остро взглянул на Гека и заявил:

– А ты ведь, Гена, с ним заодно! Эх, ну ты и сука! – с этими словами Банан ловко плюнул Геку на рубашку, спокойно повернулся и пошел к выходу из зеленого дворика, сейчас совершенно пустого.

Да уж, выдержке человека, который прямо сейчас потерял тысячу деревянных, можно было только позавидовать.

Гек догнал одногруппника, развернул к себе и коротко ударил в лицо. Голова Банана дернулась. Он попятился назад и долю секунды балансировал на грани падения, однако все-таки удержался на ногах и присел на бордюр. Меж ладоней, прижатых к лицу, сочились темно-красные капли.

– Ладно, Генчик, – глухо сказал Банан через этот барьер. – Отольется еще тебе!..

– Что ты несешь! – как можно убедительней вскричал Гена. – Я тоже деньги потерял. И не хрен мне тут на рубаху плевать!

Банан оторвал ладони от лица и окинул взглядом свою майку с логотипом «Айрон мейден» на груди. Убедившись в том, что пятен на ней вроде нет, он сорвал лист лопуха и приложил его к разбитому носу. Ни слова больше не говоря, Олег Банаев побрел прочь.

На душе у Гека было как-то нехорошо. Вроде Банан ему не друг, сват или брат, однако ощущать себя предателем было совсем неуютно.

Впрочем, когда он вечером получил четыреста рублей, муки совести, и так не очень-то сильные, затихли совсем. В конце концов, назвался хищником – наплюй на сантименты.

Деньги Волков-младший стал прятать в каком-то отцовском толстом старом справочнике с пожелтевшими страницами. Родитель ни разу не снимал его с полки за все время, что Гек себя помнил. Он вырезал внутри большое квадратное отверстие и начал заполнять его купюрами.

Теперь уже поход в «Золотую осень» на чашку послеобеденного кофе стал для него делом обычным. А тут и горбачевский закон о борьбе с пьянством, как это и предвидел Тимофей, подкинул тему.

Волков учился на втором курсе, когда антиалкогольная кампания набрала нешуточные обороты. За запах спиртного студент мог запросто вылететь из института. Пить они, понятно, не перестали, но шифроваться теперь приходилось серьезно.

Тут-то Гена и пришел в вузовский комитет комсомола.

– А давайте создадим что-то типа патруля по выявлению пьяных в общежитиях, – предложил он.

Комсомольским богам идея понравилась. Они поручили Геку организовать сознательных спортсменов и разрешили проводить рейды. Естественно, в патруль был включен и Пашка.

Новое начинание обернулось прямо-таки золотой жилой. Хочешь спокойно бухать – делай взнос в фирму «Гек и Репа». Вдобавок застуканные любители горячительного платили нехилые отступные, лишь бы о них не сообщали в деканат. Да бог с ней, с соткой рублей, главное, чтобы из института не выперли!

Впрочем, так легко расставались с деньгами не все. Кое-кто пытался решить вопрос с патрулем при помощи грубой физической силы. Но драка с Гениной командой не имела абсолютно никаких перспектив на успех. Старшекурсников и большую часть «армейцев» парни благоразумно не трогали, лишь предупредили о недопустимости появления бухими вне места пития.

Тем не менее деятельность антиалкогольной команды даже в таком усеченном варианте вызвала жуткое недовольство широких студенческих масс. Протест подспудно накапливался и грозил вылиться в масштабный конфликт. От Гека отвернулись почти все однокурсники. Не сказать, чтобы он сильно из-за этого переживал, но, в общем, чувствовал себя несколько некомфортно. За его спиной то и дело слышался угрожающий шепоток: «Устроить бы гадам темную». Но из-за физической мощи антиалкогольной бригады дальше пустых разговоров дело не шло.

Давно я здесь так много не разговаривал, как после знакомства с Лехой Крабом. Не с кем было словом перекинуться, разве что с Багирой. Да и то мы больше трахались, чем беседовали, хоть я нисколько не досадую по этому поводу. А мы с Лехой решили создать что-то вроде подпольной организации.

Краб – это армейская кличка морпеха. Он ей полностью соответствует – мощный, коренастый, с огромными руками-клешнями. Даже глаза какие-то крабьи, бледно-водянистые, чуть навыкате. На квадратной челюсти сходство слегка сбоит, но если предположить, что это помесь бульдога с крабом, то все становится на свои места.

Леха быстро переехал в люкс. Да, боец он опасный. Хорошо, что наша встреча произошла уже по окончании моей карьеры на арене. Иначе послужной список гладиатора Гека оказался бы значительно короче.

Встречаемся мы только после боев. Я захожу к нему под видом врачебного осмотра. Возможно, за мной следят уже не столь пристально, но рисковать не стоит.

– Идею с побегом надо модернизировать! – разглагольствует Краб, пока я зашиваю ему небольшие резаные раны.

Болевой порог у него высокий. Даже удивительно! Я протыкаю иглой живую плоть, а он в это самое время может спокойно рассуждать на разные темы.

– Мы не будем бежать, – продолжает Алексей. – Устроим восстание гладиаторов и захватим все это гнездо порока, повергнем Колизей во мрак и ужас!

Речь Краба от эйфории, охватившей его после боя, становится пафосной.

– Какое-то время мы здесь продержимся. Дождемся, пока прилетят вертушки с гостями, захватим их и свалим по воздуху.

– Ты уверен, что они на вертушках прибывают?