Дело марсианцев - Олег Никитин

Тихон лишь грустно поднял очи горе, ничем другим такое известие сопроводить ему казалось неуместным. В том воля богатых и знатных, назначать такие колоссальные деньги на благое дело поисков девушки. Хотя он лично будет пытаться Манефу сыскать без оглядки на «презренный металл», по одной лишь любви.

– А может, и губернатор более не желает дезавуировать наличие пришлецов? – блеснул поэт подхваченным у Буженинова словечком.

– О том забудьте, сударь. После такого прискорбного события отрицать прилет марсианцев было бы нелепо, никто нам не поверит. Подумают, что мы народ в ложное успокоение вводим, тогда как надо, напротив, бдительность укреплять… Раз уж речь о губернаторе зашла, то он сейчас рекомендует подробнейше расписать в газете о происшествии и во всю ширь нашего охвату оповестить о вознаграждении Санковича и Дидимова. Думаю, со своей стороны его сиятельство князь Хунуков также отлику немалую назначит, не меньше семидесяти рублей. А также и к свидетелям воззвать, которые могли воздухолет в небесах усмотреть. Вот как в прошлый раз – почти пятеро их видали! Глядишь, и нынешний случай народное внимание привлек, оттого и вспомоществование будет с нашей стороны следствию. Хоть оно и без толку, нам с марсианцами тягаться, – добавил он безрадостно, совсем как Буженинов.

– Тут не мешает к Господу нашему воззвать.

Отставной полковник с пристальным интересом возился на Тихона, однако тот хранил серьезное спокойствие.

– Полагаете, это происки нечистой силы? Une interprétation curieuse[17].

– Примерно такая же, как и марсианская.

– Да чем же незамужняя девушка так могла запятнать себя перед Господом, что Диавол ее прилюдно похитил?

– А может, она была как раз вельми святой и тем угрожала рогатому?

– М-да. – После потрясенного молчания Толбукин в смятении откинулся на кресле и потер седые виски синими от чернил пальцами. – Что ж, углубляться в теологию, полагаю, мы предоставим святым отцам. И очень может быть, что вскорости следует ожидать официального с их стороны выступления.

– Не думаю, что моя ничтожная заметка будет уместной в таком случае…

– Князь Хунуков также ждет ее в экстренном выпуске газеты, и многие простые читатели. Я разве не доложил о его распоряжении выпустить спешный номер «Ведомостей»? У нас только три дня, чтобы собрать для него матерьял и отдать в набор… За отликою дело на постоит, средства из казны уже выделены.

Тихон лишь вздрогнул, тотчас припомнив, каковы были последствия предыдущего вознаграждения за его изыскательскую статью. Повел себя словно кабацкий ярыга!

– А секрет следствия? – спросил он. – Господин жандармский комендант Буженинов лично взялся за распутывание этого дела. Каково ему понравится мое разглашение всех обстоятельств оказии? Тем более они мне доподлинно неизвестны – один Берцов и видал, как умыкали Манефу, и то вряд ли поклянется, что застал сам момент похищения. Воздухолет уже далече был, когда он на балкон вырвался.

– Ах, так вы уже наладили дружескую связь с полковником? – воодушевился Толбукин. – Вот у него и разузнаете о новостях в раскрытии дела… Если оно вообще способно быть раскрытым, в чем я искренне сомневаюсь.

– В том нынче всякий сомневается.

Начальник типографии пекся лишь о составлении экстренного выпуска газеты, ничего более почтенного мужа сейчас не волновало. Тихон не стал обещать ему написание заметки о похищении и честно предупредил, что будет вынужден умолчать о «предыстории» балконного уединения Манефы Дидимовой, чтобы не славить лишний раз имя незамужней девушки. Но Толбукин лишь отмахнулся, занятый невеселыми мыслями:

– Сочините уж как сумеете, от вас как второго свидетеля примут с доверием. А что из улик упомянуть, какие были сделаны находки, так о том с Бужениновым договоритесь. Ссориться с жандармской Управой нам не к лицу. А теперь извините, сударь… Ох уж эти мне марсианцы! – в сердцах воскликнул он. – Хуже башкир стократно. От тех хотя бы знали чего ждать и оборониться могли, а эти?.. Налетели с неба, людей хватают при публике! Тьфу. Еще и газеты спешные про них выпускай! Днесь-то уж точно в Санктпетербурге всполошатся, помяните мое слово.

Тихон решил не усугублять переживания отставного полковника и попрощался с ним. Да и торопился он, на часы поглядывал – время уже к одиннадцати близилось, и следовало поспешить с визитом к Маргариновым, пока время обеда не грянуло. Тогда будет неловко с неотложными просьбами лезть.

Собственно, его предстоящий разговор с Глафирой и был самым важным в сегодняшней вылазке в город, все прочее лишь довесок.

Семейство Маргариновых проживало в собственном доме, неподалеку от заводской конторы и железоплавильных цехов с домнами. Оттого тут всегда несколько пахло гарью от сжигаемого древесного угля и слышался отдаленный глухой шум, когда механизмы и люди приходили в особенное движение. Крашеные желтым стены и синюю черепицу раз в год приходилось отчищать от копоти.

Тихон подергал за шнурок звонка и дождался появления прислуги. Гость он тут был нечастый, всего-то раз или два после возвращения из столицы и захаживал. А вот в детстве на именинах членов семьи Маргариновых бывать то и дело приходилось. Скоро Панкратий Маргаринов запросто, в шлафроке, подпоясанном персидским кушаком, спустился к гостю со второго этажа и провел в гостиную. Службу в приказе общественного призрения, где был начальником, он уже месяца три не посещал, уйдя по состоянию здоровья в отставку. А вот в театр буквально каждый день ездил, жить без него не мог, особенно жаловал оперу «Говорящая картина».

– С Глашей мириться пришел? – хмуро спросил Панкратий Маргаринов.

– Так точно, – кивнул поэт.

По приглашению хозяина он уселся в ильмовое кресло, обитое черной кожей с серебряными гвоздиками. Расписанные на клею парусиновые шторы были раздвинуты, отчего крупные холсты на стенах были видны во всех деталях. Картины представляли разные деревенские увеселения и праздники.

– Послушай, Тихон Иванович, а народ ничего не приврал? Сегодня уж мне жена твердит – поезжай к приятелям, разузнай что там к чему в Собрании было. Кто про марсианцев талдычит, а кто башкир поминает! Не разберусь я что-то. Не знаешь? Сорвались словно на пожар, прости Господи!

– Мало что я знаю, сударь, – нетерпеливо сказал поэт. – Мне бы с Глафирой потолковать, за вчерашнее покаяться. Полонез ей первый обещал, да нечистая сила попутала. От стыда себе места не нахожу.

– Оно верно! Глаша едва не плакала, как тебя с Манефой увидала. Что ж, дело молодое, а дева та прелестью своей кому хочешь глаза затуманит… – дипломатично высказался хозяин. – Но уж больно хороша для нашего брата.

– Я трезво на вещи взираю, мне мои шансы лучше чем всякому ведомы.

– Ну и молодец. Что ж… Глаша, к тебе гости!

Маргаринов стал медленно подниматься по ступеням, а Тихон едва успел перебраться с неудобного кресла на другое, поближе к горящему камину, как в гостиную со стороны девичьей половины вбежала Глафира. Будто она пряталась невидимой и ждала только знака, чтобы явиться. Так оно, может, и было, хотя доброжелательства на лице девушки не читалось никакого – единственно вежливость к посетителю.