Остров Тайна - Владимир Топилин

– А ты, Маша, дома побудь. Бабушке Глафире на пасеке помоги. Трудно ей одной крышки с ульев поднимать, вдвоём всё сподручней.

Пасечница довольна, нравится ей проворная Машенька. Первым делом, старая и малая в доме порядок навели и только потом принялись разводить старый дымокур, слепленный из глины и обожжённый на огне, похожий на ночной горшок. Сбоку прибора закреплена деревянная ручка, чтобы не обжечься. Снизу горшка плотное дно, чтобы не попадал воздух, сверху, в крышке, дырки для выхода дыма.

Подожгла старушка берёсту, положила её в горшочек, набросала сухих лучинок. Когда огонь разгорелся, бабушка насыпала в горшок мелко натёртых гнилушек. Из-под крышки повалил густой, едкий дым. Тлеющие опилки без доступа воздуха будут чадить весь день. Если подсыпать ещё пару горстей, вечером хватит подоить коров, отгоняя в стайке надоедливую гнус-мошку.

Заправила мудрая хозяйка дымокур, пошла через огород по тропинке к ульям. Маша робко последовала за ней:

– А пчёлки не покусают?

– Что ты, милая! – улыбнулась та. – Ты руками не маши, громко не говори. А боле всего, не бойся. Сядет пчёлка на руку или лицо, не прогоняй. Она чует, у кого в душе зло, того и кусает, а у кого добро – оберегает!

Они подошли к ульям. Рой встретил людей дружным жужжанием, однако тут же успокоился, почувствовав знакомый запах Глафиры. Некоторые из насекомых сели на девочку.

Маша – ни жива ни мертва! Смотрит, как пчелы облепили её рукава, ползают по сарафану, несколько пчёлок тычут запястья рук. Ещё одна тревожно щекочет щёку лапками. Девочка смотрит на бабушку наполненными страхом глазами: что делать? Та улыбается:

– Это они привыкают к тебе, обнюхивают, знакомятся.

Знакомство Маши с пчелами длилось недолго. Приняв в себя новый, незнакомый, но приятный запах девочки, маленькие труженицы полетели по своим делам. Глафира передала девочке дымокур, показала, как нагонять дым на улей, а сама начала осторожно поднимать крышку. Маша с любопытством заглянула внутрь домика. Женщина с улыбкой объясняла девочке сложную жизнь пчелиной семьи.

За разговорами и объяснениями незаметно летело время. Вот уже солнце припекло затылок старой пасечницы – обед. К этому времени она перенесла на медогонку десять рамок с тяжёлыми сотами, чтобы качать мёд. Осмотрев последний улей, Глафира улыбнулась:

– Одначесь, девонька моя, пойдём домой. Как покушаем – сразу на прокачку встанем.

– Как это, на прокачку? – не поняла Маша.

– А вот увидишь. Я буду рамки в барабан вставлять, а ты за ручку крутить. Мёд по стенкам бочки сам побежит!

– Может, бабушка, сейчас на прокачку встанем? – загорелась от нетерпения девочка, но та твердо заявила, что всему своё время!

Старая и малая прошли в дом, разогрели еду, распределили по торбочкам. С поля прибежали Таня и Ваня:

– Наши есть спрашивают!

– Если спрашивают, значит, всё готово! – охотно ответила Глафира, подавая посыльным полные торбочки с едой.

Пока бабушка собирала обед, дети обменялись несколькими фразами.

– Как пчёлки? Не кусают? – поинтересовалась Таня у Маши.

– Нет! – улыбнулась та. – Они меня полюбили! А сегодня пойдём на пруд щук смотреть?

– Не знаю, – пожала плечами Таня. – Как управимся… если успеем засветло, тогда покатаемся на плоту, а нет, так до завтра, – и доложила Глафире: – Скоро дядя Степан с дядей Володей снопы привезут.

Недолго задержавшись, ребята поспешили обратно. Не любит Никифор Иванович, когда кто-то задерживается дольше положенного времени.

Отправив обед в поле, Глафира и Маша присели за стол сами. Быстро справившись с едой, они ополоснули посуду, вышли во двор. Бабушка цыкнула на собак:

– Да ну, вы! Разбрехались… Что ветер пугаете? – приложила сухую руку ко лбу, посмотрела на дорогу за мельницу. – Никого ить нет! Скоко можно гавкать?

Псы неохотно прекратили перебранку, однако ненадолго. Напрягая слух, безотрывно всматриваясь за мельницу, сторожи крутили носами, нюхали воздух. Всё их внимание было направлено на противоположную горку, в густой пихтач, за ручей. Длинные цепи не давали животным сорваться и убежать к тому месту, что вызывало у них интерес. Мельниковы держали собак на привязи, чтобы они не давили уток и куриц, вольно бродивших по ограде.

Подобная участь постигла Разбоя. При первом знакомстве собаки устроили между собой драку. Чтобы подобного не повторилось, Разбоя посадили на цепь возле стайки, пока тот не привыкнет к чужому дому, а собратья станут считать его своим. Прошло несколько дней, и остальные псы уже не злобились на него, а ночью вместе охраняли усадьбу и мельницу.

Едва Глафира вышла из ограды, вновь раздался тревожный лай. Старая пасечница вернулась, приложив руку ко лбу, защитив глаза от солнца, долго смотрела на пригорок, но так ничего и не увидела.

– Фу, ты, леший, – равнодушно махнула она рукой. – Может, медмедь бродит, али человек какой… Ну, пущай бродит.

И повела Машу выгонять из рамок мёд.

Глафира поставила в барабан тяжёлые соты, закрыла бочку крышкой, показала Маше, как крутить ручку. Та старалась, долго и терпеливо, без отдыха. Глафира внимательно следила за процессом, собирая текучий мёд в берестяные туеса. Когда нужно, она останавливала девочку, меняла рамки сторонами, вставляла новые, и опять просила помощницу вращать ручку барабана. Когда соты «высохли», женщина погладила девочку по голове, похвалила, дала ей чашку со свежим нектаром:

– Вот и славно мы с тобой сегодня поработали! Смотри, сколько мёду нагнали! – И лукаво пошутила: – Да разве я без твоей помощи смогла бы столько сделать?! Да ни в жисть!

– А вы, бабуля, меня всегда зовите мёд качать! – вылизывая языком прозрачную, золотистую сладкую массу, отвечала девочка. – Я безотказная, хучь какую работу смогу сделать, всегда помогу. Полы помыть, коровку доить, одежду постирать. А теперь вот мёд научилась гнать!

– Хорошо, детонька! Вижу, какая ты с малых лет работящая. И когда только всему научиться поспела?

– Не знаю. Я всегда так делала. Вторая мамка, Наталья, говорила, а я делала, – ответила Маша и вдруг опустила голову.

– Чевой-то? – встрепенулась Глафира. – Уж не обидела ли я тебя чем?

– Что вы, бабушка! – всхлипывая, проговорила девочка. – Никто меня не обидел! Просто… Егорку вспомнила. Он тоже мёд любит. Я ему на пальчике давала попробовать. Он сосёт и гулюкает, улыбается, ещё просит. Хороший Егорка!

– Егорка-то хто, братец твой младшенький?

– Да. Маленький он ещё совсем, ходить не может. Только ползает. А уж мёд любит! И молоко с хлебушком.

– Ну, будет тебе, детонька! – прижимая к себе, как могла, успокаивала Машу бабушка и пообещала: – Уж мы вот с тобой скоро пойдём в деревню и мёду возьмём с собой, подсластим твоего маленького братца!