Будущие, или У мечты нет преград - Татьяна Серганова

Ведь этого просто не могло быть. Даже сама мысль о его существовании являлась кощунством. Его не признавали, не верили и запрещали даже вспоминать.

Но как тогда объяснить все, что было.

Безликая тень, голос и это чувство тревоги и страха, которое возникало каждый раз, когда ощущаешь на себе внимание Великих.

— Кто? Сангир? — рассмеялся Крост. — Одетт, ты там головой не стукнулась?

— Не знаю. Может и стукнулась, — вздохнула я, потирая затекшую шею.

— Это был просто маравиец. И точка.

Как бы мне хотелось в это верить.

— Я не могла его найти. Сканирование ничего не дало. Когда сканирование давало сбой?

— Сангир — это сказка, миф.

— Каждый миф на чем-то держится.

А в ответ строгий предупреждающий взгляд.

— Ты мне лучше скажи, что натолкнуло на мысль? Почему действовать начала?

— Принцесса. Я ведь когда-то была на ее месте. Так же хотела расстроить ненавистную свадьбу и готова была на все. Вот я и принялась думать, что это все означает лично для нее.

— Скандал?

— Скандалами Террико не удивишь. Как и ее любовниками. Должно быть что-то серьезнее.

Задумался, накручивая усы.

— Беременность, — подсказала я.

— Это невозможно. На Петрее стоит защита. Сам лично ставил в день совершеннолетия. Ты же знаешь.

— Знаю. Магическая защита. Сильная. Вот только не для искрящего. Даже я могу ее снять. Конечно, придется потрудиться, много сил отдать, но это возможно.

— Та-а-а-ак.

— Она ведь могла сделать это раньше, но не сделала. Почему? А тут снова аналогия со мной. А вдруг и ее тоже на эту мысль натолкнули. Кто мог это сделать? Я ужинала сегодня во дворце и видела ее лицо. Она решилась и это должен быть кто- о, кому она доверяла. А тут твоя информация про Арчера. Просто сложила два и два.

— Надо сообщить царице.

— И не только царице. Тут затронуты интересы Сангориа, — вздохнула я, понимая, что уснуть в эту ночь мне точно не удастся. — Валкот тоже должен знать.

— Маравиец значит? — свистящим шепотом переспросила царица.

Лучше бы она кричала, честное слово, было бы не так страшно. А тут вроде шепчет, не повышает голос, но мурашки по коже бегают. И самой тоже хочется убежать куда-нибудь… в сторону двери.

— Информация не точная, Ваше Величество, — произнес Крост, который даже встревоженным не выглядел, если бы не глубокие тени, залегшие под глазами, и кончики усов, которые чуть опустились.

— Петрея посмела решиться на такое!

— Она не знала всего.

Вот не стоило вмешиваться в это. Сидела себе в сторонке, изображала мебель и продолжала бы молчать дальше. Нет, потянуло на подвиги, второй раз за сутки, между прочим. Раньше за мной такой недальновидности не наблюдалось.

Всему виной жалость. И главное к кому? К Петрее, к высокомерной принцессе, с которой у нас, мягко говоря, не самые лучшие отношения.

Прав был Крост, стукнулась я при падении обо что-то. Хорошо так стукнулась, потому что вместо того, чтобы извиниться, продолжала отстаивать свою точку зрения.

Встала, пошатываясь на уставших ногах и продолжила:

— Ваше Величество, прошу Вас выслушать.

Адония повернула ко мне голову, пронзая злым темно-бирюзовым взглядом, но возражать не стала.

— Я прошу Вас о снисхождении. Ее Высочество было доведено до грани. Поймите, этот брак стал для нее ударом и настоящим шоком. А в таком состоянии все мы, или почти все, совершаем ошибки, о которых непременно пожалеем позже. Это был всего лишь порыв, крик загнанного в угол человека.

— Ты защищаешь ее? — недоуменно переспросила царица. — Почему?

Тут так просто не ответишь, особенно, когда сама не очень понимаешь. Про жалость отчего-то сообщать не хотелось. Правители не любят, когда их жалеют. Возможно это распространяется и на их дорогих отпрысков. Вдруг воспримет как оскорбление?

— Вы знаете о наших сложных отношениях с принцессой. Просто, — сглотнула, собираясь с мыслями и заставляя себя закончить. — Я была когда-то на ее месте и тоже ошибалась. Только меня остановить не успели. Я знаю, что такое совершать ошибки и отвечать за них. Слишком хорошо знаю.

Не помогло.

Адония поджала губы и сухо ответила:

— Петрея будет наказана. Не важно, что подвигло ее на это. Она принцесса и должна научиться держать свои эмоции и чувства под контролем. Ее Высочество слишком много о себе возомнила. И мне это совершенно не нравится. До отплытия принцесса останется в своих покоях под домашним арестом. И вы, Одетт-арин, лично сообщите ей об этом. Прямо сейчас.

Вот и наказание за вмешательство.

— Как вам будет угодно, Ваше Величество, — сдержанно ответила я и склонила голову. — Я могу идти?

— Да.

Крутанулась на низких каблуках, повернувшись к двери, и замерла, увидев в проеме Валкота. Прислонившись плечом к косяку, в простых брюках и светлой рубашке, воротничок которой был расстегнут на две верхние пуговицы, мужчина стоял и изучал меня странным взглядом. Интересно, как давно он тут находился и как много успел услышать?

Вроде ничего такого важного не рассказала, но все равно… неприятно, некомфортно и отчего-то больно. Будто и не было этих шести лет.

— Валкот, ну наконец-то! — недовольно произнесла Адония за моей спиной.

Я быстро отступила в сторону, пропуская его, пряча взгляд, изучая картину на стене. И ничего не видя перед глазами. Как в тумане.

— Прошу прощения за задержку, Ваше Величество, — произнес мужчина, подходя ближе, поравнялся со мной и неожиданно остановился, коснувшись рукой моей щеки.

Вот зря он так. Я девушка нервная. Тем более в данный момент. Особенно, когда подходят так близко, нарушая все личные границы и касаясь… осторожно, почти невесомо. Но я почувствовала и тело отреагировало.

Вздрогнув, отступила еще на шаг, исподлобья глядя на бывшего жениха, кусая нижнюю губу и не находя нужных слов. Все-таки сегодня я слишком взвинчена.

— Щека исцарапана, — отозвался он, медленно опуская руку.

Исцарапана и горит. Ох, даже страшно представить, как я сейчас выгляжу.

— Работа такая.

— Валкот! — повысила голос царица. — У нас тут чрезвычайное происшествие. Срочно необходимо ваше присутствие. Одетт-арин, я вас больше не задерживаю. Вас ждет принцесса.

— Поговорим потом, — пообещал мужчина напоследок.

Многообещающе. И все равно, что мне общаться не очень и хотелось. Мое мнение опять не учитывалось. Ничего в этом мире не меняется.