Книжный фургончик Арии - Ребекка Рейсин

распоряжается кто-то наверху, будто ее судьба предначертана звездами. Но Ария знает, как распознать сюжетный ход. Так что это было: просто проверка того, насколько она верна своей клятве, или знак сверху?

Глава 7

На старой рыночной площади над нами висят огромные золотые часы, которые привлекают наше внимание. Рози указывает на них, а затем достает свой путеводитель.

– Я про них читала. – Она находит нужную страницу. – Они называются «Gros Horloge», были изготовлены вручную в четырнадцатом веке.

Меня поражает, как эти реликвии все еще существуют после стольких лет.

– Сколько глаз восхищенно смотрели на них на протяжении веков? Тысячи людей, многие уже покинули этот мир, а часы все еще тикают.

– Боже, тебе бы песни писать, – невозмутимо говорит она.

– Очень смешно, Рози. – Я смеюсь, пока мы идем к церкви.

– Эта церковь в честь Жанны д’Арк была недавно построена по французским канонам, ее закончили в 1979 году. Разве не захватывает дух?

– Это должно быть чем-то вроде огнедышащего дракона?

Эта церковь не похожа ни на одну из тех, что я когда-либо раньше видела. Она современная и выразительная, и я влюбилась в нее с первого взгляда.

– Это должно отражать пламя, которое поглотило ее.

– Ого. Ее здесь сожгли на костре?

– Рядом, на той маленькой клумбе в саду. Люди иногда думают, что там, где стоит крест в церкви, но это не так.

Мы находим место и мемориальную доску, которая это подтверждает, и меня пробирает дрожь, когда я представляю кончину Жанны. Как же храбро она защищала свою страну!

– Она была такой смелой. Можешь себе представить?

Рози качает головой.

– Женщина, ведущая французскую армию к победе… в то время это было почти неслыханно. Интересно, как ей это удалось? Но потом… такая потеря. Ей было всего девятнадцать.

– Она оставила чертовски большое наследие.

Мы возвращаемся и осматриваем церковь, а также выслушиваем урок истории, на котором мы узнаем больше о Жанне д’Арк и о том, как много ей удалось за такую короткую жизнь.

– Мне нужно почитать о ней побольше, – говорю я Рози, пока мы ждем начала интерактивного показа.

Как только мы заканчиваем с церковью, я запасаюсь биографиями Жанны в сувенирном магазине. Потом мы оправляемся бродить по старой городской площади, восхищаясь древним городом, богатым на истории и красоту.

– Пообедаем? – говорит Рози.

– Еще спрашиваешь!

Мы находим маленькое кафе под названием «La Couronne», которое, по словам Рози, было основано в 1345 году.

– Там висят фотографии Сальвадора Дали и Брижит Бардо с автографами: они в нем бывали, – соблазняет меня она, но мне достаточно просто запаха сливочной французской еды.

На места нас провожает метрдотель, одетый в элегантный черный костюм с галстуком-бабочкой. Он выдвигает для нас стулья и кладет льняные салфетки нам на колени. Когда он убегает за чем-то, я наклоняюсь и шиплю Рози:

– Ты уверена, что это место соответствует нашему бюджету? Обычно мы не едим в заведениях с тканевыми салфетками…

Посетители шикарно одеты, и я чувствую себя совершенно убогой по сравнению с ними. Дело в том, что жизнями путешественников в фургонах правят деньги. Мысли о них всегда где-то на периферии сознания, каждый пенни на счету. Еда – это всегда последнее, на что мы тратимся, все равно нас всех кормит Рози. И я только что просадила зарплату за несколько дней на новые книги, что для меня типично.

Рози кивает и поднимает глаза, когда официант возвращается с двумя меню в тисненых кожаных переплетах.

– Я уже проверила. Основное обеденное меню из трех блюд стоит двадцать пять евро, и я выделила на это статью в своих ежедневных расходах, так как это для исследования и все такое.

– Хорошо. Думаю, мы можем разориться, если это пойдет на пользу твоему бизнесу.

Моя сила воли тоже довольно слаба, и если будет весело, я последую за кем угодно и куда угодно, будь прокляты деньги.

В меню представлен широкий выбор аппетитных блюд, рот наполняется слюной.

– Ассорти нормандских сыров… Насколько же восхитительно звучит.

Я понятия не имею, что это за сыры и как произносить их названия, но, на мой взгляд, любой сыр всегда хорош.

– Что за нев…

– Невшатель, – заканчивает Рози за меня. – Восхитительно пикантный сыр, у тебя просто крышу снесет.

– Что ж, нам лучше начать с закуски и основного!

Мы медленно поглощаем ароматную французскую еду, а у Рози назревает очередной допрос. Я ее читаю, словно книгу: сперва она садится чуть ровнее, мнет свою салфетку, смотрит куда угодно, только не на меня, явно ведя внутреннюю борьбу, думая, с какой стороны подступиться к разговору.

– Говори уже, Рози.

Она притворяется, что не понимает, о чем я, но лгунья из нее никакая.

– Ты ведешь себя так, будто у тебя муравьи в штанах, а это может значить лишь одно. Выкладывай.

Ее рот протестующе приоткрывается, но она замечает мой стальной взгляд и бросает всякое притворство.

– Ну, если хочешь знать, я просто надеялась, что ты будешь не против встретиться с Джонатаном в какой-то момент? Мы вполне можем найти его в сети, мы же теперь знаем, как его зовут.

– Зачем?

– Мне кажется, что купидон где-то поблизости и может рассыпать на тебя немного любовной пыли. Не стреляй. – Она, словно сдаваясь, поднимает вверх руки.

Вздохнув, я говорю:

– Если честно, я не могу выбросить его из головы. Отчего меня преследует просто ужасное чувство вины, потому что Ти Джей все еще со мной, – я дотрагиваюсь до своего сердца. – Как я могу даже думать о таких вещах?

– Просто… не пойми превратно, но я чувствую твою печаль, Ария. Она окружает тебя, как аура. Иногда я переживаю, что ты идешь по жизни с такой широкой улыбкой на лице, но внутри себя ты кричишь. Можешь сказать мне, чтобы я замолчала, но так мне кажется.

А мне казалось, что я убедительна.

– Ты права, Рози, – вздыхаю я.

– Это же я, Ария, – мягко говорит Рози. – Ты знаешь, что можешь поделиться со мной чем угодно.

Разве не все думают, что их история любви – особая и уникальная, будто никто больше не любил настолько же сильно и крепко?

– Любовь Ти Джея была ощутимой. Я чувствовала ее, когда он заходил в комнату. У меня появлялась эта дрожь внутри, которая никогда не утихала. Он заставлял меня верить в то, что каждый человек на планете бледнеет в сравнении со мной. Это была такая дурманящая любовь. Надеюсь, я заставляла его чувствовать то же самое. Для меня он был наградой, и я ощущала