Тайный любовник - Патриция Гэфни

– Сегодня вечером я не смеялся над вами, – сказал он спокойно. – Но эта ваша книга – такая же сказка, как «Жизнь и странствия Варфоломея Бейли». Собаки не могут разговаривать, мисс Дин, и в дамах, которые смотрят свысока на людей ниже их по положению, нет ничего героического. Они глупы и высокомерны.

– Вы не так меня поняли.

– Думаю, я правильно вас понял.

– Нет-нет, и… мне никогда вас не убедить.

– Потому что я бедный, необразованный шахтер?

Она не обратила внимания на его последние слова.

– Вы сравниваете разные вещи, проводите неверную аналогию. Аналогия – это…

– Я знаю, что такое аналогия, – довольно резко оборвал он ее.

Она вспыхнула. Ей хотелось спросить, что он знает, и если знает, то как может быть бедным, необразованным шахтером? Она разочарованно тряхнула головой; все это бесполезно. В этом споре она не могла победить, хотя и была по-прежнему уверена в своей правоте; ей начинало казаться, что при каждой встрече с мистером Пендарвисом она оказывается в невыносимом положении.

– Уже поздно, – коротко сказала она. – Мне нужно ехать домой.

– Я отвезу вас. – Он протянул руку к вожжам. Она, недоуменно моргая, смотрела на него.

– Что? О нет. Об этом не может быть и речи.

– Негоже возвращаться одной так поздно. Я провожу вас.

– Я всегда езжу одна.

– Даже в темноте?

– Да, при любых обстоятельствах. А как бы вы сами вернулись обратно, ведь до моего дома две мили?

– Дойду пешком.

– Нет, я категорически не согласна. Но большое спасибо за предложение.

Он улыбнулся одними губами; даже в темноте она поняла, что улыбка не из приятных.

– Вас оскорбляют мои грубые манеры, мисс Дин? Может, от моей одежды пахнет глиной и рудой? – Он близко наклонился к ней. – Или вы просто боитесь меня?

Насколько она чувствовала, от него пахло чистотой и душистым мылом, а еще яблоками, которые он грыз, поджидая ее. Уж не собирается ли он дотронуться до нее? Она хотела отступить, чтобы сохранить безопасную дистанцию, но осталась стоять на месте, заставляя себя не отводить глаза.

– Этот разговор может завести нас очень далеко, мистер Пендарвис. Я не имела намерения каким-либо образом обидеть вас. Но я действительно в состоянии доехать домой сама и отвергла бы помощь любого, независимо от его… социального положения, – проговорила она торопливо. – И еще хочу вам сказать: с тех пор как мы встретились, ваше общество… вызывало во мне разнообразные чувства, но, позвольте вас уверить, только не чувство страха.

Почему она испытала облегчение, услышав, как он хмыкнул в ответ? Она и сама не знала, но его добрый, низкий, бархатистый смех разрядил напряжение. По правде говоря, она радовалась, что слова ее и тон не оскорбили его. Она начала понимать, что Джек Пендарвис необычайно горд и так же, как она, мгновенно выпускает шипы, стоит чуть задеть его достоинство. Таким образом, у них есть нечто общее.

Он протянул руку, которую она взяла, думая, что он хочет помочь ей сесть в коляску. Вместо этого он легко и твердо сжал ее ладонь и сказал мягко и проникновенно:

– Вы должны когда-нибудь сказать мне, какие еще чувства вызывает в вас мое общество, мисс Дин. – Какая дерзость! Но прежде, чем она нашлась что ответить, он добавил:

– Так что же, одолжите мне почитать эту книгу?

Она резко отдернула руку.

– Нет, не одолжу.

– Почему?

– Боюсь, вы не оцените всей тонкости романа.

– Ну вот, мисс Дин, – грустно покачал он головой, – сказать такое человеку, перед которым вы только что извинились.

– Извинилась? Ничего подобного. Как вы могли вообразить… – Его ослепительная улыбка заставила ее замолчать; вздрогнув, она поняла, что он поддразнивает ее. Окончательно смешавшись, она поставила ногу на высокую подножку и потянулась за вожжами. Мистер Пендарвис положил руки ей на талию, желая подсадить, но она столь резво впрыгнула в коляску, что почти не ощутила прикосновения его рук. – Прощайте, сэр!

– Прощайте, мисс Дин! Будьте осторожны. У вас есть фонарь? Ночь будет лунная, но пока темно, как в угольном мешке.

Она отметила про себя это сравнение, как многое из того, что озадачивало ее в этом человеке. Иногда его манера говорить, его тонкая ирония или, наоборот, застенчивость будили в ней подозрение, что он лишь изображает «бедного необразованного шахтера».

– Мой клерк написал агенту в «Карн-Барра», – сообщила она, – и я со дня на день жду ответа. Интересно будет узнать, как вы проявили себя на прежнем месте.

Едва отъехав, она принялась размышлять, как следовало бы ответить ему, какие слова сказать, чтобы поставить его на место.

Яма, в которую неосторожно провалился Коннор, была такой огромной, что в ней уместилась бы лошадь.

Так, во всяком случае, предположил Трэнтер Фокс, когда вытаскивал его.

– Ты что, не заметил эту большую доску, Джек? Вот же она проложена. Сам виноват, что провалился; кто хочешь увидит доску, широченную, как два графства. Поскользнулся, да? Боже правый, какой ты тяжелый. Кончай карабкаться и давай руку. Теперь поставь ногу на тот выступ. Так, так. Ну, вот и готово. Ого, да ты весь в крови! Чтоб мне сдохнуть, коли не так!

Скудный свет свечи на шлеме Трэнтера – собственная его свеча погасла при падении – подтвердил правоту его слов. Левый бок жгло как огнем, по внутренней стороне левой руки струилась теплая кровь и капала с пальцев.

– Лучше подняться наверх, – посоветовал Трэнтер. – Вид у тебя не ахти. Дело серьезное; в этой жаре и сырости раны быстро начинают гноиться. Подымайся, и пусть Энни Уайтед займется тобой.

– Кто она такая, Энни Уайтед?

– Одна из наших «рудничных девушек». Но она умеет ухаживать за больными и все такое. Мы обращаемся к ней, когда порежемся или чего сломаем, а хирург – тот по серьезным делам: когда кто кровью истекает и прочее.

Но Коннор остался в забое, заканчивая разведочную выработку, которую они затеяли накануне. Ноющая боль в боку была терпимой и не слишком мешала махать киркой. Кроме того, они с Трэнтером были членами одной команды, связанными не только контрактом, который подписали, но и чувством товарищества, замешенным на совместном тяжелом труде под землей. Им платили за каждые пройденные шесть футов; если Коннор бросил бы напарника одного, тот потерял бы в зарплате.

Однако к обеду плечо совсем онемело, и он не мог держать бур.

– Подымайся наверх, парень, – прикрикнул на него Трэнтер. – Ты что, рехнулся? Хватит упираться, как мул. На кой черт мне мертвый напарник, я не собираюсь вытаскивать тебя, если ты тут в обморок упадешь.

До конца смены оставалось всего четыре часа, и Коннор решил подняться наверх.