Это не пропаганда. Хроники мировой войны с реальностью - Питер Померанцев

В сербских медиа Вучич выглядит совсем иначе, нежели перед западными делегациями. В таблоидах внутри страны он по-прежнему остается старым добрым сербским националистом, который ругается с соседями, оплакивает утраченные после войны территории и одновременно с этим обещает добиться стабильности на Балканах во время саммитов в Брюсселе [36].

Тем временем Сербия стагнирует. По ночам Белград под покровом темноты играет в гламур. Высокие женщины в узких платьях и их еще более рослые спутники бродят по слабо освещенным барам и ресторанам вдоль огромных площадей с колоннами, уходящими далеко ввысь, словно до самой луны. Повсюду звучит музыка – ее играют цыгане на улицах; она доносится с кораблей, пришвартованных к берегам реки и ставших клубами. Музыка стихает лишь к утру, когда приходит заря и становится видно, что верхушки тех самых колонн требуют серьезного ремонта; здания, где расположены рестораны, вот-вот развалятся; город, когда-то правивший юго-восточной Европой, напоминает величавую скалу, медленно сползающую в море.

В городе постоянно протестуют: против коррупции, связанной со строительными проектами; против подозрительных исходов выборов. Но все эти протесты никак не могут объединиться и выработать единую повестку, как это было в дни активной деятельности «Отпора!». Если у Вучича все везде схвачено, то с каких позиций выступать протестующим? С проевропейских? Брюссель у него в кармане. С позиций свободного рынка? Вучич договорился с крупными бизнесменами. С позиций антикапитализма? Возможно, но тогда есть риск скатиться к национализму и реваншизму – а Вучичу и тут есть что сказать.

Тем временем поддерживающие Вучича СМИ называют протестующих проплаченными марионетками иностранных сил. Примерно то же самое было и во времена Милошевича. Разница лишь в том, что Милошевич верил в свои россказни. Во время многочисленных войн его СМИ заявляли, что «Отпор!» – это «совращенные студенты, получающие хорошие деньги» от ЦРУ. После революции Срджа узнал, что Милошевич даже отправлял своих тайных агентов в Вашингтон, чтобы те нашли штаб-квартиру «Отпора!», хотя все это время она находилась в гостиной дома родителей самого Срджи. Вучич использует тему заговоров куда искуснее: он заигрывает с Западом, пока лояльные режиму газеты печатают статьи о том, что «Сербия окружена агентами ЦРУ» или «MI6 планирует заговор с целью убить президента Сербии». Один заговор лепится на другой, и за всем прячется «невидимая рука».

Конспирологические теории много лет использовались для поддержания власти: советское руководство повсюду видело капиталистические и контрреволюционные заговоры, а нацисты – еврейские. Но конспирология должна была лишь подкреплять идеологию, будь то классовая борьба для коммунистов или расовый вопрос для нацистов. Для сегодняшних режимов, пытающихся сформулировать единую идеологию – что, в сущности, невозможно, если они хотят поддерживать власть, посылая разные сигналы разным группам, – идея, что человек живет в мире, полном заговоров, сама становится мировоззрением. Конспирология не поддерживает идеологию, а замещает ее. В России все это можно описать известной фразой самого популярного новостного ведущего в стране. «Совпадение? Не думаю!» – говорит Дмитрий Киселев, перескакивая с небылицы на небылицу, в которых есть всего по чуть-чуть – истории, литературы, цен на нефть и цветных революций, – и всегда возвращаясь к выводу, что мир что-то затевает против России.

А для тех, кто согласен с такой точкой зрения, есть дополнительный бонус – раз весь мир участвует в заговоре, то и в ваших неудачах виноваты не только вы. В том, что вы добились меньшего, чем хотели, что ваша жизнь превратилась в хаос, – во всем этом виновата мировая закулиса.

Что важнее – теории заговора помогают все контролировать. В мире, где даже самые авторитарные режимы опасаются вводить цензуру, аудитории приходится предъявлять максимально циничную картину мотивов своих оппонентов; необходимо убеждать народ, что за каждой самой, казалось бы, благородной мотивацией кроется коварный (пусть и недоказуемый) план. В итоге аудитория утрачивает веру в возможность альтернативы. Известный российский медиааналитик Василий Гатов называет эту тактику «белой глушилкой».

Все это нагромождение заговоров должно заставить вас поверить, что вы, маленький человек, не в силах ничего изменить. Ведь если вы живете в мире, где все контролируется какими-то темными силами, каковы ваши шансы что-то исправить? Лучшее, что вы можете сделать в этом мраке, – положиться на «сильную руку», способную вас из него вывести. Отсюда в СМИ появляются статьи о том, что «Трамп – последний шанс спасти Америку» или что только Путин способен «поднять Россию с колен».

«Сегодня проблема не столько в угнетении, сколько в недостатке идентичности, в апатии, разобщенности и отсутствии доверия, – вздыхает Срджа. – Инструментов, помогающих что-то изменить, стало больше, а вот воли действовать – меньше».

Перманентная революция

Я лично убедился в том, насколько сложно стало использовать прежнюю логику протеста, когда мне выпала честь посетить один из семинаров Срджи в Мексике. Активисты, журналисты, ученые и политические стратеги собрались в конференц-зале одной сетевой гостиницы, чтобы обсудить возможные планы по созданию антикоррупционного движения.

Мексика пережила свой момент великой «демократизации» в то же время, что и Белград: в 2000 году 70 лет правления Институционно-революционной партии (ИРП) завершились и страна стала «демократической». Теперь уже проблема состояла не в диктатуре – в стране прошли нормальные выборы, – а в том, что каждый новый режим был коррумпирован и связан с наркобаронами не меньше, чем предыдущий, а СМИ контролировали олигархи, тесно сотрудничавшие с правительством.

Некоторые участники семинара, особенно те, кто десятилетиями работал в мексиканской политике, слабо верили в возможность перемен. Мексиканцы столетиями разочаровывались в революционных переменах. В XIX веке Мексика воевала за независимость от Испании, а в результате попала под власть собственных диктаторов. В начале XX века она была рассадником утопических социалистических фантазий, о которых напоминают потрясающие муралы на стенах домов в Мехико, созданные революционными художниками. Но результатом этих фантазий стали 70 лет застоя под властью ИРП. Самые циничные участники семинара видели единственный выход в выборах жесткого лидера (более жесткого, чем бандиты), который пообещает навести порядок во имя «народа».

Я незаметно ушел с семинара Срджи, чтобы встретиться с людьми, пытавшимися создавать протестные движения в Мексике. Пообщавшись с ними, я начал замечать, как его идеи отражаются в новом, цифровом измерении.

–

Когда я впервые встретил Альберто Эскорсиа, он показался мне человеком, слишком уставшим, даже чтобы чего-то бояться. Ему все время звонят в дверь и убегают, и из-за этого он не спит по ночам. В окно его спальни светят лазерной указкой. В сети ему постоянно угрожают убийством и шлют картинки, на